Манеж был полностью погружен в рабочую атмосферу - любой, кто зашел бы сюда в этот момент, мог в том убедиться. В стенах здания уже работали спортсмены, конные и пешие, когда двери его распахнулись, и внутрь зашли среднего роста девушка и рыжей масти конь. Невообразимо было то, какие взгляды провожали эту пару там, на территории Академии, пока двое шли сюда. Все же не зря Каролина прилагала снова и снова все усилия, чтобы ее лошади сияли даже в самый пасмурный день. В итоге копытные, которых воспитывала Хаксли, обретали славу фаворитов во всем: начиная с внешнего вида и заканчивая физическими данными.
Но теперь пара нырнула из моря восторженных взглядов в тихую гавань рабочей атмосферы, где теперь будет важно не только и не столько то, как собрат и расчищен конь, сколько то, как грациозной и легко он будет танцевать под ее седлом сегодня. Тренировка не должна была быть слишком насыщенной разными элементами и упражнениями, думала Хаксли. Хойрис мог многое забыть, потому лучше сосредоточиться на восстановлении былой формы, потому как без этой самой базы они далеко не уедут. В то же время это ничуть не означало, что сегодняшнее занятие будет бесспорно легким: все, что они будут сегодня узнавать или вспоминать, должно быть доведено до максимально близкого к совершенству состояния. Каролина не была из тех, кто держит каждый шаг лошади на ходу - тем более, современные тенденции в выездке решительно отходили от такой манеры езды. Под седлом Элизабет Хаксли кони шли свободно за счет того, что были уверены в твердых, но очень четких и понятных команд всадницы. Этого она всегда добивалась. Над этим начнет работу уже сегодня.
С правой ноги молодая женщина заходит на грунт, ведя под уздцы Мистраля Хойриса на площадку. Тогда она видит работающих здесь уже тренера и всадницу. Дождавшись встречного взгляда коллег, Каролина учтиво кивнула им:
- День добрый, - разнесся по манежу ее звонкий, наполненный твердой веренностью в каждом произнесенном звуке голос, - Думаю, вы не будете возражать, если мы составим вам сегодня компанию.
Было не совсем ясно, задала ли она вопрос или поставила тренера и ее воспитанницу перед фактом. Так или иначе, Каролина совсем не хотела мерзнуть вместе со своим копытным подопечным на плацу, когда Академия предоставляла им возможность поработать в тепле и уюте на крытом манеже. Посему молодая женщина отвела Мистраля Хойриса ближе к центру манежа, дабы не смущать юную Леди, шагающую на своем скакуне вдоль стенки. В один миг Хаксли расправила стремена и проверила их длину - как будто для нее специально подготовили. "Оно и хорошо", - усмехнулась в мыслях Каролина, а после подошла к коню слева и, придерживая поводья, воздействующие на трензель, и оставив на первое время, что они будут разминаться, в покое поводья, соединенные с мундштуком, поставила левую ногу в стремя и легко вспорхнула в седло Мистраля Хойриса.
Шенкель Мисс Хаксли твердо выжимает лошадь в шаг. При помощи повода Каролина уводит рыжего коня на стенку, ведя его почти напротив незнакомой пары - полагает, что всадница не очень опытна, во-первых, и что со своей лошадью тоже недавно знакома, во-вторых. Однако эта постановка на стенку была единственным моментом, когда молодая женщина вообще задумалась о том, кто работает с ней на одной площадке. Уже скоро взгляд ее был устремлен строго в направлении движения Мистраля Хойриса, а шенкель, поджимая бока, добивался все более широкой поступи. Помимо этого она ждала активного участия Мистраля в происходящем: ему нужно было быть внимательным сегодня, потому как вспоминать то, что было затуманенно бесконечными прогулками в прокате, лошадям бывает очень сложно. На одном лишь "обаянии" тренера с твердой рукой рыжий не выехать едва ли сможет.
На свободном шагу пара прошла один большой круг, потом, проследив, чтобы работающая с ними на манеже команда из тренера, всадницы и лошади не помешала им, потребовала от коня сменить направление через диагональ. На короткую стенку двое зашли все тем же широким шагом. Когда Каролина убедилась, что лошадь под ней двигается вполне раскованно, она, заводя Хойриса на очередной поворот, присобрала поводья - все еще воздействуя исключительно на трензель - и при помощи давления внешнего шенкеля за подругой, потребовала от рыжего сбора вокруг левого шенкеля. Таким собранным шагом она вывела его на стенку. Выходя из угла, Хаксли снова поджала шенкелем, чтобы вывести коня на стенку тем же размашистым и грациозным шагом, каким он зашел в этот поворот - но уже собранным, о чем неустанно повторяло положение внешнего шенкеля. Довольная проделанной работой, Каролина хлопнула лошадь пру раз по шее, сдержанно похвалив Мистраля. Они прошли собранным шагом по длинной стенке, после чего Каролина снова распустила поводья, позволяя коню двигаться рабочим расслабленным шагом.
То же самое повторилось, после того как Хаксли снова потребовала от лошади смены направления через диагональ. Все еще трензелем и шенкелем она собрала коня, выводя уже собранным шагом на короткую стенку манежа, а затем снова отпуская у поворота. Поджимая шенкелем, Каролина вывела Мистрая снова на диагональ, запрашивая при помощи шенкеля широкий прибавленный шаг. Работа на шагу не отличалась особенной сложностью, но Хаксли хотела быть уверена, что на этом этапе ни у нее, ни у рыжего жеребца не возникнет никаких проблем - с памятью, в данном случае. Но пока что тренера по выездке все вполне устраивало.
Ближе к концу диагонали Хаксли подобрала мундштучные поводья и снова, заводя лошадь на поворот, воздействовала поводом и шенкелем, выполняя сбор на шагу. Теперь уже сбор поддерживался постоянно, и на собранном аллюре Каролина повела Мистраля на серпантин на короткой стенке. Затем они пошли вдоль длинной стенки. Когда на горизонте показалась отметка "B", молодая женщина воздействовала левым поводом и правым шенкелем, поворачивая коня к центру манежа. Вокруг отметки "X" пара начала рисовать вольт налево: Каролина сначала вывела коня в сторону правым поводом, а затем, придерживая внешним поводом и не давая срезать или деформировать запланированный ровный круг, вела левым поводом и правым шенкелем в нужном направлении, замыкая нужную фигуру. По завершении всего этого дефиле, Каролина остановила коня в трех метрах от от стены, где-то посередине между отметками "B" и "P". Здесь она потянула повод на себя, прижимая шенкель и, продолжая воздействие на повод при помощи трензеля, требовала от коня осаживания назад. В идеале должно было получиться четыре четких шага назад, которые Каролина пока что планировала поддержать шенкелем - но уже скоро, возможно, Мистралю того не будет нужно, особенно если он правильно вспомнит манеру, в которой должен исполняться элемент. После нескольких закреплений последнего упражнения двое вполне могли бы начать работать на рыси.

Не было большей отрады для Каролины, чем спокойная и уверенная в своем всаднике лошадь под седлом. И, нет, она говорила не о характере копытного, и не о воспитанных в животном хороших привычках - она говорила о том спокойствии, причиной которого является не что иное, как мастерство ездока, забравшегося в седло. Мисс Хаксли старалась прочувствовать каждое движение Мистраля Хойриса, осознать, когда он расслаблен, когда работает изо всех сил, а когда испытывает трудность или неуверенность и ему нужно помочь. Любая тень сомнения должна была быть изгнана твердым посылом и понятной, словно объяснение арифметики на пальцах, работой рук. В каком-то смысле всадница выполняла роль переводчика, доносившего до сознания лошади послание: "да, нужно делать так", или "тебе нужно пройти дальше", или "совсем не туда, поспеши исправиться". За повиновением следовала похвала - именно так работал метод "кнута и пряника" в исполнении Каролины Хаксли.
Особенно ярким примером описанного послужило выполнение парой осаживания. Несомненно, Мистраль сразу понял, какой элемент был запрошен. Трудность состояла даже не в том: коню было необходимо вспомнить, сколько шагов и в какой манере нужно выполнять, будучи не в прокате, где наездник тянет его назад для своего удовольствия, а на выездковом плацу, где каждый его шаг регламентирован четкими правилами и принципами езды. Это должен был быть уверенный, собранный шаг - но в то же время он должен был быть свободным, как если бы лошадь осознавала, что реагирует на команду, а не тянется за поводом или уходит прочь от шенкеля. С первого раза добиться того, конечно, было невозможно - Каролина и не настраивалась на то. Для начала она поддержала три шага Хойриса, а после выжала четвертый, все равно похвалив рыжего за внимательность. Во второй раз конь уже более уверенно выполнил нужное количество шагом - и снова получил похвалу, будучи оглаженным по собранной шее. Наконец, в третий раз Каролина четко зафиксировала шенкелем каждый из четырех шагов Мистраля, ставя точку в решении вопроса на этот раз. Когда все было выполнено приемлемым образом, Мистраль снова был одарен подбадривающими хлопками по шее и выслан твердым шенкелем в собранную рысь.
Итак, в руках у Мисс Хаксли поводья, воздействующие как на трензель, так и на мундштук. Высылая лошадь в рысь, молодая женщина села глубоко в седло, готовая отрабатывать чистый выездковый аллюр поясницей. Заезжавшему Хойриса берейтору стоило отвесить поклон. Он не испортил аллюры рыжего жеребца: после грамотной заездки рысь у коня была мягкой, отрабатывать ее было не так уж и сложно, что делало работу на рыси приятной как для Мистраля, так и для Каролины. "Просто прекрасно... Однако ученикам, совершенствующим свою посадку на учебной рыси, ты точно теперь будешь редко попадаться". С чего бы так? А чтобы хорошую лошадь своему тренеру не портили, неужто неясно?
Для начала Каролина повела Мистраля по стенке. В планах было то же упражнение на сбор и роспуск, которое они только что проделывали на шагу - с последующим закреплением мундштуком и долгим удержанием с постепенным увеличением времени езды в сборе. Свой план Мисс Хаксли уже собиралась приводить в исполнение, но заметила, как внимание коня понемногу рассеивается: движения ушей Мистраля, а также сопровождавшие его обмахивания хвостом сделали свое дело. Конечно, рыжий быстро возвращался от насущных высоких мыслей на песочный грунт манежа, однако источник его беспокойства стал объектом поиска для Каролины. Далеко ходить за ответом не пришлось - еще неоперившийся птенец на вороном коне внушал недоверие своей неловкой возней в седле. Лошадь под девчушкой иногда уходила в сторону, а временами непослушание было совсем явным. Глубоко вздохнув, Каролина, в угоду своим принципам, принялась решать вопрос в интересах своего копытного подопечного. Все еще ведя его вдоль стенки рысью и отрабатывая аллюр поясницей, молодая женщина перевела взгляд на тренера юной спортсменки и, поймав ее взгляд, заявила следующее:
- В спорте невозможно получить все сразу. Нужно быть настойчивым, хотя и в меру, - элегантность этих слов, являющихся предупредительным затишьем перед бурей, были дополнены легким и изысканным эскизом левого повода, заводящего Мистраля Хойриса на широкий вольт вокруг тренера и ее подопечной, - Возможно, стоит дать подумать своим подопечным о высоких материях езды на своих двоих, а лошади немного отдохнуть?
- Какое ваше дело? - три грубо рубленных гудящим низким голосом слова вызвали глубокую досаду в душе Мисс Хаксли. Она вывела Мистраля на стенку снова, устремила взгляд строго между ушей лошади, сухо кинув:
- Вы, прохлаждаясь, мешаете нам работать, - с этими словами, выпаленными как можно быстрее, чтобы собеседница услышала каждый произнесенный ею звук, Элизабет прижала шенкель, ускоряя Мистраля и уводя его как можно дальше от источника беспокойства. Кажется, сзади что-то громко буркнули в сторону нашей Ледяной Королевы - но она не имела привычки слушать помехи, отвлекаясь от основной программы. Посему она сосредоточилась на работе, которую хотела провести с Хойрисом - и ни на чем более.
Итак, Каролина Хаксли меняет направление движения лошади через диагональ. В этот раз они попробуют собраться, гарцуя ездой направо. Заходя на поворот на короткую стенку, Хаксли заводит внешний повод назад, поджимая шенкелем и собирая рыжего вокруг правой ноги, отзывая поводом - пока что только при помощи трензеля, хотя мундштучные поводья из рук не выпускала. После выхода на короткую стенку идет недолгая езда рысью, а после поворота на длинную - роспуск. Очертив незатейливый разворот на сто восемьдесят градусов у отметки "P", Каролина шенкелем поддержала свободную рабочую рысь жеребца, направив его при помощи поводьев по стенке, теперь уже ездой налево. В углу Каролина сработала шенкелем и поводом ровно так же, как и во время езды направо, - в этот раз, конечно же, собирая лошадь вокруг левого шенкеля. Так она вела коня по короткой стенке, а после вывела на диагональ, снова распустив.
Операция была проделана снова в ту и другую сторону, после чего Каролина заметила, что тренер и ее неопытная воспитанница изволили ретироваться с выездкового манежа. Конечно же, они не замели всех следов своего присутствия, оставив никому не нужные препятствия посреди манежа. Хаксли усмехнулась, закатив глаза - но ее негодование длилось совсем недолго. Уже через пару секунд она погрузилась в работу, заведя Мистраля на вольт и собирая его вокруг правого шенкеля. Теперь она зафиксировала полученный сбор и, поддерживая аллюр шенкелем, старалась удержать его, иногда заводя внешний шенкель назад и отзывая поводом, чтобы добиться нужного сгибания и темпа.
Они прошли так три круга - а именно, широких вольта в левой части манежа. После того Каролина слегка отклонилась назад, смещая центр тяжести назад, и, придерживая коня трензельными поводьями, попыталась сделать рысь более "подскакивающей", но сбалансированной, не столько летящей вперед, сколько гарцующей, сдержанной, устремленной вверх на каждом такте. Хаксли планировала вывести их на прямую плечом внутрь, добившись нужного аллюра. Пока же она работала над гармоничностью движений лошади. Ей хотелось видеть неспешность и взвешенность каждого такта, а не просто лавину, несущуюся вперед на размашистой безумной рыси. То и запрашивала нынче у Мистраля.

Тому, кто действительно жаждет претворить свои желания и планы в жизнь, сопутствует сама вселенная. Понятие порядка субъективно ровно так же, как понятие о положительном, потому приходится стоять всегда на своем понятии порядка. А Каролина очень любила порядок. Она очень любила планы, которые исполнялись пункт за пунктом именно так, как оно, с ее точки зрения, должно быть. Возможно, это отголосок властности или след доведенного до статуса высшей ценности перфекционизма. Возможно - всего лишь ее маленький каприз. Но мир вокруг нее мирился с этими капризами. Только что, стоило ей лишь заявить о своем желании, команда из всадницы, тренера и вороного коня удалилась с манежа. Пара осталась одна на песчаном грунте выездкового манежа. Получив в распоряжение столь ценное уединение, Мистраль Хойрис и Каролина Хаксли начали понемногу погружаться в работу.
Темп за темпом на мягкой рыси, которую всадница беспрестанно отрабатывает поясницей. Руки ее держатся спокойно над холкой коня, потому команды, которые отдает Каролина, едва ли заметны стороннему наблюдателю - были бы, если бы таковой имелся. Рыжий жеребец мерно плыл по грунту, как корабль по морским волнам. Грациозные движения становились все более сбалансированными, корпус сгибался в нужную всаднице сторону, огибая, словно айсберги, оставленные на манеже препятствия - совершенно лишние здесь, но, к сожалению, объективно существующие в один момент с тихим ходом их тренировки.
Каролина плавной настойчивой рукой, твердым шенкелем и грамотной посадкой направляла рыжего коня в нужную сторону. Непередаваемо было ощущение Мисс Хаксли, когда она так сидела на лошади и вела ее прекрасными аллюрами по выездковой площадке: атмосфера работы обволакивала ее, согревала изнутри, как греет горячий шоколад и одеяло холодным зимним вечером. Все вокруг становилось неважно, существовал только маршрут, что вился лентой, уже как будто кем-то заранее очерченный, прямо перед парой. Размякший взгляд тренера по выездке смотрел строго в направлении движения лошади, и в этом спокойствии прослеживалось лишь одно сообщение: "Прекраснее, еще прекраснее. Мы будем оттачивать каждое движение - мы максимально приблизимся к совершенству". Темп за темпом все вокруг растворяется, и ничего неважно, кроме настроя и движений лошади, с которой работает Каролина.
Она ведет Мистраля по кругу, хваля за хорошие движения - и ведя к похвале снова, если Мистраль начинает теряться. С этим конем совсем не нужно было строгое наказание, Мистраль умел ловить сообщения всадника и, анализируя их, выдавать именно то, что от него требуется. Каролина предположила, что рыжего будет просто научить новым движениям. Это могло бы пробить ему дорогу дальше, приблизить к Большому Призу - если они, конечно, правильно распорядятся временем. Каким бы талантливым Мистраль ни был, он не может вечно выступать на манеже: когда-то придет время отдыха, возможно, он снова будет обучать детей, прочее, прочее. При мысли об этом Каролине стало жалко те годы, что ее копытный подопечный потерял в прокате. Однако весь негатив был тут же растворен во всепоглощающей рабочей атмосфере - пока у них есть время, они будут распоряжаться им в свое удовольствие. "Мы выведем тебя отсюда".
Собранной рысью, практически доведенной до нужного темпа, пара выехала на стенку. Они повольтили в обе стороны, а затем зашли на широкий круг по стенке: по прохождении половины круг Каролина планировала распустить поводья и дать рыжему отдохнуть на широком прибавленном шагу.
В последний момент перед ней успевает мелькнуть темная фигура человека - работник конюшни, - перед тем как в ход тренировки беспардонно врывается гам, нет, грохот упавшей на грунт жерди, кажется, задевшей о какую-то другую часть препятствия, ибо звук вышел очень звонким и даже режущим ухо. Каролина вздрогнула, но не испугалась - скорее, просто снова вернулась в реальный мир. Чего не скажешь о рыжем жеребце под ее седлом. Для Мистраля это не могло быть простым звоном упавшей палочки - и о том он дал знать сию секунду. Зад жеребца быстрее был поджат, и, казалось, именно задней частью рыжий вытолкнул себя в галоп, скорей-скорей от ужасающего места происшествия. Аллюр, в который вышел рыжий, получился скованным, конь будто пытался на галопе уместиться в какую-то маленькую коробочку. Всадница, в первую очередь, отклонилась назад, стремясь сохранить равновесие, но уже скоро села в седле прямо, отрабатывая аллюр и, отозвав поводом, потянула трензельные поводья на себя, протянув долгое "Ш-ш-ш-ш", призывая коня успокоиться.
Когда он был на достаточном расстоянии от места происшествия, Мистраль остановился. Хаксли глубоко вздохнула, одарив стоящего в противоположном углу манежа работника конюшни осуждающим взглядом, а после наклонилась вперед и огладила рыжую шею Мистраля.
- Все хорошо, все в порядке. - она прижала шенкель и поводом-указкой направила жеребца по стенке немного пошагать - почти как и планировала. Что бы ни учудил их незваный гость, Мистраль выполнял свою работу на славу - и потому заслужил отдых. Каролина чувствовала смущение Мистраля - оно нарастало, когда пара приближалась к мужчине, таскавшему брусья. Если Мистраль чувствовал опасения рядом с сиим субъектом, то Каролина ощущала не что иное, как раздражение, постепенно закипающее и приобретающее состояние гнева. Стоило им приблизиться - Хаксли поджала шенкелем, направляя коня прямо рядом с местом, где упала жердь - как работник конюшни тихо пробубнил:
- Простите за это... - он не договорил, ибо его высказывание было перебит строгим звучным голосом Каролины Хаксли:
- Вы сейчас же вымететесь из помещения, - мужчина глубоко вдохнул, намереваясь что-то сказать. Ну просто возмутительно! Каролина потянула поводья на себя, повелевая Мистралю остановиться и повернула коня к мужчине, постепенно повышая голос:
- Если Ваши руки растут не из того места, то будьте добры, вправлять их, когда на манеже никто не работает! -возмущенный работник конюшни упер руки в свои пухлые - от кропотливой, видимо, работы - бока:
- Вы бы повежливей, дамочка, у меня расписание работы между прочим, - Каролина снова прижала шенкель, высылая жеребца в шаг и направляя на стенку.
- Читайте, старший по званию сегодня его изменил.
- Да какой Вы мне...
- До свидания.
Люди становились столь раздражающими, что с ними не хотелось общаться дольше минуты. Каролина еще пару раз провела Мистраля по кругу на месте недавнего происшествия, а после вывела на короткую стенку, с которой направила на диагональ, поджав шенкель и высылая коня в прибавленный шаг. Она понемногу распустила поводья, стремясь максимально расслабить коня - что было сложно, после того как Хойриса так сильно напугали. Каролина заключала из этого, что рыжий погрузился в работу не меньше нее - что делало Мистраля просто золотым конем в ее глазах.
Пройдя диагональ, Каролина Хаксли снова собрала поводья и попросила Мистраля пойти в сборе вокруг левой ноги. Дождавшись нужного, она шенкелем выслала коня в рысь, поддерживая сбор мундштуком. Теперь Мистралю придется потерпеть: с опаской или без, но время на тренировке они должны расходовать с максимальной эффективностью.
Они снова пошли собранной рысью по длинной стенке, а после по короткой. Поворачивая у отметки "H" на длинную стенку, Каролина воздействовала внутренним поводом немного дольше, затем успела вовремя отозвать и закрепить команду внешнего повода, одновременно поддерживая сгибание шенкелем. Просила выполнить движение плечом внутрь. Они поддерживала аллюр до отметки "Е", после чего пустила Мистраля вперед снова собранной рысью. Около упомянутой прежде отметки молодая женщина завела коня на вольт и с вольта повторила операцию, выводя Мистраля вновь на четверть стенки плечом внутрь. После повторения она похвалила коня и направила по короткой стенке собранной рысью. На длинную прямую пара снова выходила плечом внутрь - для закрепления. Заданным аллюром они прогарцевали до отметки S, где Каролина направила Мистраля к через центр манежа, меняя направление движения и планируя выполнить элемент теперь с другой ноги. "Если все пойдет спокойно, сделаем по разу принимание, немного погалопим, чтобы посмотреть на аллюр - и достаточно на сегодня".

Тогда перед ней открывался целый мир, и Каролина в любопытством дотошного ребенка стремилась изучить его вдоль и поперек, не оставив ни одного уголка неизведанным. Кажется, когда-то так было и с людьми - но вскоре мир человека ей наскучил. Он оказался слишком скудным, лишенным той тонкости и изящества, которым был наполнен мир грациозного копытного животного - в абстрактном смысле слова: животному, которому она отдала свое сердце. Каждое копытное распускалось для Каролины в каждом движении, словно цветок. Это было красивым - и то благо, что она могла замечать эту красоту, было обременено меркантильной эгоистичной жаждой обладать ею. С каждым правильно выполненным движением, с каждой похвалой Каролины ее сердце окутывала колющая, как теплый плед, необходимость называть все этой свей работой, своим достижением - своим. И так выглядела ее ловушка: она привязывала к себе копытных подопечных, пожалуй, не в самом привычном для всех смысле этого слова. Властная молодая женщина стремилась самостоятельно очертить границы мира, который откроется для ее лошадей - мир спорта, мир конкуренции и постоянной работы: комфортной, слаженной, но - неизбежной. Многие невзначай задавались вопросом, что сделало ее такой в столь юном возрасте. Но никто так и не нашел пока что ответа.
А тем временем она вела шагом по манежу рыжего выездкового жеребца, внимательно смотря за его поведением, анализируя каждый шаг. Больше прочего, конечно, говорили заведенные назад уши: после заставшего их врасплох происшествия Мистраль Хойрис был чертовски напуган. Глупый, глупый человечишка посмел нарушить гармонию их совместной работы - а ведь двое были уже готовы перейти к сложным элементам. Мужчина сильно изменил планы Каролины Хаксли - и добром ему точно за это не отплатят. Пришлось, как минимум, отказаться от идеи поработать над пассажем, к которому они максимально приблизились во время работы на рыси, а также от боковых движений на галопе. Возможно, для первого занятия планы были наполеоновские, но чем более высокую цель перед собой ставят, тем больше в итоге добиваются. "Требуйте от себя невозможного - и добьетесь максимального результата", - вторила частенько мудрому изречению Каролина.
Прибавленный шаг на распущенном поводу расслабил коня. Уже вскоре Мистраль развел уши в стороны, приопустил голову, демонстрируя уже куда менее скованные движения. "Великолепно! Огрех работника конюшни почти заглажен" - вздохнула Каролина и поспешила перевести Хойриса снова в рысь. Теперь он гарцевал еще легче, и гнулся куда лучше. Тщательная разминка и хорошая память коня сделали свое дело. Каролина не могла нарадоваться. Конечно, движение плечом внутрь пока что выходило немного тугим, судя по ощущениям, а при взгляде со стороны напряженным. Но по мере повторения знание воскресало в сознании рыжего, и он чувствовал себя все более свободно - за что, несомненно, получил похвалу всадницы.
Видимо, именно последний фактор сыграл свою роль, когда Мистраль начал рьяно заявлять о своем желании перейти в галоп. Во время исполнения элемента один раз он все же ускользнул от строгого контроля со стороны всадницы, глубоко сидящей в седле и держащей лошадь твердой рукой и шенкелем, и перешел в легкий галоп. Хаксли подала корпус назад, воздействуя трензельным поводом и переводя коня обратно в рысь. Как только нужны аллюр был получен, Каролина приструнила Мистраля шенкелем, демонстрируя, что переходить в другой аллюр можно только по ее команде.
Очевидно, конь был слишком разгорячен. И все же Каролина Хаксли постепенно продвигалась в намеченном ею направлении, подводя Мистраля собранной рысью по короткой стенке ездой направо к отметке "К". При выходе на длинную прямую Каролина снова поводом заворачивает перед коня в сторону, но теперь, фиксируя нужное положение, начинает дорабатывать внешним шенкелем чуть за подпругой, требуя продвижения по диагонали. Взгляд всадницы направлен в центр манежа, она слегка отклоняется в седле, притом не стремясь натянуть поводья, давая Мистралю свободу лететь по диагонали, свободу самому вспомнить, что за фигура от него требуется.
В центре манежа Каролина на миг ровно ставит коня, а после, снова заворачивая и сгибая вокруг левого шенкеля, фиксирует положение переда и подталкивает в сторону уже правым шенкелем. Она старается удержать аллюр вплоть до отметки "H", непрерывно работая, казалось ,всем телом и поддерживая движение коня. В конце прямой она даже почувствовала застывшее в мышцах напряжение, и это неприятное ощущение, как ни странно, было встречено ею с улыбкой: если ей было больно, значит, она улучшала свой навыки, на что и реагировали мышцы. Они с Мистралем совершенствовались вместе. По прохождении диагонали приниманием налево, Каролина похвалила Мистраля, позволив бежать по стенке собранной рысью. Этим аллюром они пробежали всю короткую и длинную стенку.
При заходе на поворот Каролина твердо скомандовала левым шенкелем и правым поводом, поднимая коня в галоп. Кажется, Мистраль наконец получил то, чего так долго ждал: долго упрашивать его подняться в нужный аллюр не пришлось. Галоп рыжего коня был не менее мягким и удобным, чем рысь - что не могло не понравиться Мисс Хаксли. Она с удовольствием отрабатывала аллюр, становясь единым потоком с крупным рыжим жеребцом, стараясь никак не помешать ему, не испортит этот великолепный полет. И впрямь, когда галоп собран, когда он сбалансирован и филигранно выточен, словно скульптура великого мастера, галоп на выездковой площадке превращается в настоящий полет.
Каролина позволила Мистралю пройти пару кругов в одну сторону, затем вывела коня на диагональ. У самого центра манежа она воздействовала левым поводом и правым шенкелем, попросив сменить ногу. Почувствовав, как конь под ней подлетел, меняя ходовую ногу, Элизабет похвалила коня за выполненный элемент. После этого пара помчалась собранным галопом в другую сторону, пойдя с три-четыре круга. Еще раз поменяв ногу, завершили работу еще двумя кругами галопа.
Всадница слышала громкое, похрапывающее дыхание коня. Мистраль взмок от старательной и активной работы. Интуиция и чувство времени подсказывали Каролине, что пора уже заканчивать с работой на сегодня. Осторожно потянув поводья на себя, молодая женщина отклонилась назад в седле, пытаясь как можно мягче перевести лошадь сначала в рысь, а после в шаг. Когда Хойрис перешел на нужный аллюр, Хаксли похлопала его по шее и начала понемногу распускать поводья, сидя в седле расслабленно и показывая, что теперь они оба могут заслуженно отдыхать: отшагиваться и после отправляться домой. Тренировка, следовательно, была окончена.
Переводя дух, Каролина понемногу отпускала коня в вольный шаг, пока, в конце концов, не выпустила из рук мундштучные поводья, а следом за ними и трензельные. Вместе с тем она вытащила ноги из стремян и, глубоко вздохнув, позволила немного расслабиться и себе. Мышцы приятно ныли. Каролина даже была благодарна Мистралю за это - за то, что они оба сегодня приблизились к совершенству.

Спустя некоторое время я, наконец, смогла обнаружить для себя конную академию. По телефону я созвонилась с администратором и смогла выудить для себя полезную информацию – во-первых, академия шикарная по сравнению с тем клубом, где я занималась ранее, во-вторых, здесь есть наставник, способный дать мне хороший пинок, и заставить меня делать куда большее, чем то, что я умею. Не теряя ни минуты, я сорвалась с места, дабы отправиться прямиком на встречу, которая ускорит течение в моей неглубокой реке жизни.

На дорогу у меня ушло немного времени, что очень сильно меня порадовало, а вот с охраной как-то сразу не задалось. Слабо понимая мой разговорный с акцентом, охранник пустил меня на территорию, преследуя недобрым взглядом: – «Начало не самое хорошее», подумала я. Теперь надо было лишь найти манеж.

Послушав пару наставлений от встретившихся мне по пути конюхов из серии: куда вы так спешите, не пугайте лошадей, не кормите их сахаром, у них обед, я добралась до манежа. Моему взору открылся большой, просто ОГРОМНЫЙ манеж: украшенный зеркалами, с яркими софитами, которые освещали все темные уголки. Конечно же, такие манежи почти битком набиваются спортсменами, берейторами и тренерами – этот не был исключением. Выглядывая слегка из-за бортика, дабы рассмотреть все те элементы, которые выполняют те или иные пары, я чуть не стала жертвой любопытства. Вовремя убрав голову, я увидела прямо перед своим носом чей-то хвост и поняла, что надо слегка поунять свое любопытство и вести себя приличнее.

Спустя минуту мой взгляд приковала к себе одна пара – красивый, статный жеребец рыжей масти и не менее шикарная всадница. Это была потрясающе гармоничная пара, жаль, что я успела лишь на окончание их тренировки. Плавные переходы, которые совершал конь под её уверенными движениями, просто унесли меня в далекие мечты о том, что когда-нибудь и я смогу достигнуть такой гармонии: – «Это просто волшебно». Теперь я понимала, о чем говорила мне девушка на том конце провода, когда рассказывала о тренере, который как раз ищет себе подмастерье. Именно в этот момент их тренировка полноценно завершилась, и я могла бы пообщаться с мисс Хаксли.
– Добрый день, мисс Хаксли. – сказала я, подходя к девушке и коню. – Меня зовут Адельхайд, я бы хотела поговорить с Вами. Администратор академии сообщил мне, что Вы набирайте учеников, есть ли у меня шанс быть одной из них?

Моя застенчивая натура взяла надо мной верх: – «Боже, что я несу. Мямлю как ребенок». Слово не воробей – вылетит, не поймаешь. Что сказано, то сказано. Теперь же я терпеливо ждала ответ, надеясь на лучшее. Судя по тому, что я слышала от вышеупомянутых администратора и конюхов, мисс Хаксли была довольно строгой женщиной, имеющий свои определенные принципы в работе и поведении, с которыми было бы тяжело ужиться. В тоже время я прекрасно понимала, что именно такой характер наставника подойдет для меня как нельзя кстати – мне нужна твердая рука, которая в трудную минуту опустит меня с небес на землю и вернет к реальности.

Отредактировано Adelheid (2016-09-18 01:34:58)

Что же, из конюшни мы вышли прямиком на улицу, подул осенний ветер, и я почувствовала легкую дрожь по всему телу. Конечно, ведь я как обычно, распаренная после чистки и седловки вышла на улицу забыв застегнуться, где уже было не лето, а осень. Ладно, благо повезло в том, что идти до манежа было не так уж и далеко. Открыв шире двери, я завела Арлекина внутрь и снова их закрыла.

Вот и снова тот манеж… Манеж, в котором я наблюдала за работой мисс Хаксли и Мистраля. Сейчас он уже немного освободился, пар, которые работали в его стенах, стало меньше, и воздух стал чуть прохладней. Я любила такие манежи, чем меньше в них было духоты, тем проще мне было сконцентрироваться на своей работе и действиях, ведь заниматься в духоте всегда было тяжело. Окинув быстрым взором манеж, я обнаружила, что мисс Хаксли пока здесь не было, значит, я пришла вовремя и человеку не пришлось меня ждать.

Я повела Пьера следом за собой по узкому проходу мимо трибун, где проходила ранее.
— Ну что же, надеюсь, мы с тобой хорошо сработаемся, и все у нас будет отлично. — Приговаривала я по пути. Я любила вести этакие беседы с лошадьми, конечно, они не могли мне ответить или так же как я вести со мной диалог, разве что на своем «лошадином», но мне от этого было спокойнее и казалось, что я иду на какое-то сближение с той лошадью, которая идет рядом. Увы, с людьми мне было куда сложнее найти какой-либо общий язык в силу своего характера и недоверчивости. Двуногие всегда в большей своей части оказывались двуличными и часто делали вещи, которые не шли мне на пользу, поэтому друзей у меня было мало и все они остались в Дании. Тут у меня не было никого кроме родителей, ровным счетом чистый лист — «Что-то я слишком глубоко ушла в свои мысли».

Пока я раздумывала на тему «друзья лошади и друзья люди» мы уже дошли до входа в манеж, я посмотрела по сторонам и быстро завела Пьеро на манеж. Мы как раз нашли для себя подходящий угол, где можно было спокойно сесть и начать работу. Я подтянула еще немного подпругу, опустила стремена и легким движением с одного прыжка плавно опустилась в седло.
— Начнем, пожалуй, да Пьеро? — Расправив поводья в руках, я легким толчком шенкеля отправила Арлекина шагать по стенке и ждать мисс Хаксли, а заодно и ближе знакомиться с прекрасным серым жеребцом…

Серость октябрьского неба обретало невообразимую глубину, когда Каролина смотрелась в него, словно в зеркало. Тучи заволокли беззаботное небо, и теперь казалось, что вот-вот пойдет дождь, возможно капля за каплей еле выдавливая на землю свою печаль, а возможно обрушивая ее единым шквалом. Могло ли небо выбирать? Задавшись этим вопросом, Мисс Хаксли улыбнулась, сделав вывод, что на сегодня размышления о тяжестях мирских следует закончить. Хотя по инерции она, конечно, еще будет думать обо всяком грустном, перекликающимся с ее собственной жизнью. "Вы отдали все, что было у Вас в жизни, все титулы и награды, которые могли бы заслужить..." - заглядывая в конюшню, Каролина вспоминала одно из заявлений журналистки, которая как-то раз брала у нее интервью для какой-то местной газеты, может даже ежемесячника какой-то школы, Хаксли даже не могла этого вспомнить. Женщина кинула взор на стоявшую на развязках пару: белоснежный жеребец и рыжеволосая девушка - ее будущие подопечные. Каролина глубоко вздохнула, а после заметила, как где-то на заднем плане из денника выводят Мистраля Хойриса. Коновод немного поторопился вести его на выгул - а может, у него были проблемы с биологическими часами. В мыслях эхом прозвучал ответ Каролины, еще тогда, на заданный ей вопрос: "Да. Это осознанный выбор. Я хочу отдать должное всему, что в меня было вложено, начиная с этого самого момента". Эти слова будто были сказаны не ею, однако это, определенно, было то, что она хотела тогда сказать - то, что сказала бы и сейчас. Как будто в тот момент ее роль зачитывала приглашенная актриса, а оригинальная версия персонажа смотрела свысока на ее мастерство.
Каролина воспользовалась остатком времени, чтобы посмотреть на то, как ведет себя на свободе ее рыжий подопечный. Мистраль был прекрасен тем, что сохранил в себе живое, что мог еще надеяться, верить и оставаться верным. Наверное, это служило ему службу, причем очень долгую, как на выездковом плацу, так и в прокате. Наверное, в этом рыжем было еще что-то, что сама Каролина уже давно потеряла. "Такой большой, а все еще сладкоежка..."
От левады до манежа путь был недолгим. Каролина шла по тропе медленно, сцепив руки за спиной и смотря прямо перед собой пустым взглядом. В голове проносилось единым флешбеком многолетнее, по ощущениям, прошлое. Мисс Хаксли умело спрятала его за строгостью и стервозностью. Казалось, что другой эта молодая женщина никогда и не была. Даже забавно, как умеют люди возводить целые крепости вокруг своего прошлого, а некоторые - даже вокруг своего настоящего.
Перед Каролиной вновь открываются двери манежа. Она проходит в коридор, медленно плывет по нему к мягкому грунту, на котором тренируется пары четыре, не больше. Трое из них заканчивают работу - и только одна пара стоит у самых истоков трудного пути на вершины спорта. Несомненно, новая лошадь - это новое начало, что доказывает неоднократный опыт многих именитых всадников. Есть люди, которые с одной лошадью способны взлететь до небес, но с любой другой падают так стремительно, что опасаешься, как бы не разбились. Белоснежный конь и рыжеволосая всадница шагали вдоль стенки, ожидая ее. Каролина была польщена тем, что ее избавили от ожидания и необходимости проверять все за спортсменкой: начиная с результатов чистки и заканчивая тщательностью седловки. Каролина медленно зашагала в сторону пары. Взгляд ее, казалось, пронзал насквозь всадницу и лошадь, видя все их помыслы, каждое движение души и тела. Слегка приподняв голову, Хаксли требовательно заявила:
- Покажите мне свободный шаг этой лошади, - устремила она свое внимание на тут же замеченную трудность. Арлекин шел, шел красиво, слушался всадницу - но потому ли, что хотел ее слушаться? Цирковая лошадь, судьба ее может быть куда печальнее, чем видится деткам, приходящим смотреть на ее красоту с сахарной ватой в руках. Цирковую лошадь учат слушаться, но за необходимостью выполнить работу быстро и точно забывают, что нельзя ни при каких обстоятельствах отучать лошадь слушать. Слушать себя. Слушать всадника. Показывать всаднику то, что нужно, как результат предыдущего.
- Распустите повод, расслабьте его, как можете. Пройдите так по длинной стенке, в углу слегка сократите шаг, но не собирайтесь.
Ей хотелось посмотреть на поведение белоснежной лошади. Каролине хотелось увидеть, что скрывается за этой полусобранностью, будто по умолчанию установленной. Хаксли медленно продвигалась по манежу, как бы следуя за парой и наблюдая за каждым движением лошади. Когда ее что-то не устраивало в движениях Арлекина, она поднимала взор на всадницу, принимаясь искать корень проблемы. Для этой женщины лошадь априори не могла быть причиной неповиновения, а в случае с этим жеребцом, подозревала Каролина, эту догму вообще невозможно оспорить.
Через некоторое время Хаксли дала очередные указания:
- Две диагонали на прибавленном шагу, затем поднимайтесь в рысь. Сначала прогреемся, а потом будем уже гнуться.
Она не спускала глаз с подопечных, пытаясь прочитать их, как книгу, и узнать, как соединить отдельные страницы этих двух жизней в единую красивую историю. Ее работа началась, началась еще с того момента, как к ней пришла Адельхайд. И сейчас она начинала разгораться, требовалось максимум внимания и сосредоточенности. Есть ли у Адельхайд то, что нужно Арлекину, чтобы снова засиять на выездковом манеже? Или все-таки администрация Академии совершила треклятую ошибку?

Эх, жизнь моя жестянка. Я это понял, когда мой отдых закончился, и пришло вставать с мягкого, нагретого местечка. На днях в тренерскую завезли новые диваны, которые так и располагали к тому, чтобы сидеть в них и сидеть, лежать и лежать, спать и спать... Настроение было пасмурным, мутным и каким-то немного сонным, что было на меня не похоже. Обычно я был всегда бодр, свеж, неотразим, а тут представлял несколько странное, унылое зрелище. Со стоном поднявшись на ноги, я прошел к зеркалу и заглянул в него. На меня смотрела сонная, заспанная рожа с разлохмаченными волосами на голове, да еще и небритая. Сегодня мне предстояло знакомство и тренировка с маленькой девочкой, поэтому, чтобы не пугать ребенка, нужно было привести себя в порядок. Кое-как пригладив волосы, уже требующие парикмахерских ножниц, я натянул сверху ветровку и, засунув руки в карманы, заставил себя выйти из теплой, пропахшей крепким кофе, тренерской.
Улица встретила меня холодным октябрьским воздухом и запахом падшей листвы. Осень всегда навевала на меня тоску - я просто ненавидел всей душой это время года. В такие моменты хочется не кутить в барах, а лежать под одеялком и попивать горячий чай, смотреть любимые сериалы и так далее. Я бы мог заниматься всем этим и сейчас, если бы не моя любовь и тяга к старому делу. Имея свое дело в городе, мне также нравилось работать с лошадьми в конюшне, передавать свой опыт и знания юным и не очень ученикам. Одного дела для того, чтобы чувствовать себя в тонусе, мне было недостаточно. Я не мог сидеть, сложа руки и довольствоваться всеми благами, которые мог себе позволить - такая жизнь казалась мне скучной, нудной и бессмысленной. Будучи тренером и учителем, я не чувствовал себя бестолковым, а свою жизнь - бессмысленной. Пусть эта работа и была непростой, трудной, требующей много отдачи и внимания, но мне она нравилась. Интересно, смог бы я работать в школе? Эх, вряд ли. Я же везде люблю опаздывать.
Но в этот раз я пришел как нельзя вовремя, даже удивился себе самому. Что со мной происходит? Вина ли в этих переменах одной белокурой девушки по имени Эделин, которая ворвалась в мою жизнь, как вихрь в распахнутое окно? Я думал о ней каждый день по несколько раз, анализируя и размышляя, как оно все будет. Из-за этого даже мой напарник и товарищ перестал узнавать меня, сказал, что я стал каким-то озабоченным и отстраненным. Вот, что делают женщины с мужчинами. Я был болен, и эта болезнь называлась Эделин Олдридж.
А пока, я вошел бодрой походкой в манеж и осмотрелся по сторонам. Среди работающих пар я не нашел восьмилетнюю девочку на пони, поэтому на секунду задумался - а не перепутал ли я чего? Но нет, достав свою древнюю нокию, прошедшую огни и воды, я просмотрел все напоминания и сообщения и убедился в своей правоте. Что ж, пока у меня было время, я сел на какой-то табурет, стоящий возле прохода, и стал наблюдать за работающими парами. Их здесь было две, видимо, тренер и ученица. Что ж, я даже посочувствовал им - там, где появлялся Мэттью Адамс, всегда начинался какой-то хаос. Я улыбнулся своим мыслям, следя за девушками и их работой, отмечая про себя что-то.

Тысячи шипов - покалывание по коже в каждом движении белоснежного коня. Каролина вглядывается все внимательнее, глубже, и даже сама не замечает, как погружается в эту очаровательную хрупкость повиновения, будто в бескрайний океан, который ей и Адельхайд предстоит снова наполнить жизнью. В Арлекине была жажда повиновения - но была ли она искренней или выработанной годами? Была ли это сносная привычка, облаченная во внешнюю красоту? Напряжение липпицанской лошади передавалась внимательной наставницей вместе с эстетикой движений, и Хаксли чувствовала что-то знакомое в этой сдержанности, этом чутком следовании руководству чужой руки. Молодой женщине захотелось прочувствовать вместе с подопечными это напряжение - и вместе с ними отпустить его. Каролина беспрестанно наблюдала, как Адельхайд предпринимает все, что было в ее силах, чтобы заставить коня расслабиться и пойти свободно. Арлекин лишь понемногу, крайне осторожно позволял себе идти расслабленно, делая лишь мелкие шаги в сторону той свободы движений, которую хотелось бы увидеть Элизабет. Но она понимала, что подобная работа была бы непроста даже для опытного берейтора. Каролина резко вздохнула: "Из этого не может быть иного вывода, кроме как что мои воспитанники должны превзойти любого опытного берейтора".
- Похвалите, - вдруг потребовала Каролина, увидев, что липпицанский жеребец пошел чуть более расслабленно. Не став дожидаться ошибок воспитанницы, она пояснила, - Вам придется проявить терпение, чтобы показать мне и ему то, что я хочу увидеть. Особенно потому, что придется учиться свободе через терпение и внимание.
Каролина не ленясь ступала по манежу, постоянно двигаясь в направлении лошади, не упуская ни ее, ни всадницу из вида. Арлекин шел шире, когда его просили идти шире, сокращал шаг, стоило лишь всаднику намекнуть на то единым действием. Стоило Адельхайд лишь помыслить - и он прокатил бы ее по манежу самым грациозным и сбалансированным пассажем. Но он не показывал бы свободы движений. Он не проявлял к человеку доверия, того самого доверия, которое кроется в самой глубине души, где-то на пересечении с верой в единство вольного человека и вольной лошади. Каролина догадывалась, что эта вера - глупые детские мечты, дарящие порой конным спортсменам возможность творить чудеса - испарилась вместе с той небрежностью, с которой к самому этому чувству относились люди. "Вам придется заставить его поверить", - пропело где-то в подсознании Мисс Хаксли, так что ей почудилось, что она услышала собственные мысли со стороны.
Каролина видела и старание Адельхайд: девушка была крайне сконцентрирована, следила за каждым своим движением, старалась как можно четче командовать шенкелем. Хотя указание максимально расслабиться, видимо, было для рыжеволосой неожиданным. Это отразилось в ее работе, несомненно. Даже странно подумать, чтобы под такой серьезно настроенной всадницей лошадь почувствовала себя расслабленно и, не побояться сего слова, свободной?
- С вашим настроем только в строю маршировать, - не удержалась от комментариев Каролина, - Спокойнее, помните, что Ваш настрой передается Арлекину. И перестаньте перебирать шенкель, Вы же его сбиваете!
В этот момент Мисс Хаксли обнаружила движение в стороне трибун. Это не могло не привлечь на секунду ее внимание, ибо, насколько ей было известно, посторонние не допускались к наблюдению за тренировками. По крайней мере, о том гласили правила поведения на манеже во время учебных занятий - а Каролина с ними, следует отметить, не поленилась ознакомиться. "Даже если это брат, сват - да кто угодно", - молодая женщина настороженно посмотрела в сторону усевшегося на трибуне незваного гостя, готовая заморозить его одним взглядом, но тут услышала, как совсем рядом с ней топот лошадиных копыт ускорился. Сию минуту Элизабет обернулась, принявшись наблюдать за работой своих подопечных на рыси.
В этот момент Арлекин показался ей действительно золотой лошадью: такая мягкая и грациозная рысь безо всякого усилия всадника - это было искусство, ювелирная работа того человека, который ставил жеребцу этот аллюр. Однако почерк ювелира быстро дал о себе знать: рысь была безынициативная, будто неживая, окутанная холодом самого этого октябрьского дня. Липпицан шел восхитительно, но он шел автоматически, будто был на то запрограммирован. Каролине хотелось это исправить - не без практической на то надобности, на самом деле. Не стоит делать из нашей Снежной Королевы столь благородную защитницу.
- Подбодрите его шенкелем, постарайтесь повольтить, выполните разные манежные фигуры. Делайте больше упор на команды корпуса и шенкеля. Будете чувствовать, что аллюр стал более свободным - хвалите, как мы то делали на шагу, - глубоко вдохнув, Каролина протянула на выдохе, - У нас с Вами будет своеобразная зарядка.
В этот момент снова на глаза попался их единственный зритель. Его присутствие уже давно казалось излишним. Каролина оглянула манеж, не заметив следа изумления на лицах своих коллег, после чего обернулась и обратилась к товарищу лично:
- Не припомню, чтобы мы сегодня давали открытые уроки.
Внимание снова задержалось на незнакомце не более двух секунд, после чего Каролина снова принялась наблюдать за работой своей пары, постоянно перемещаясь по манежу и наблюдая за белоснежным жеребцом и Адельхайд.

Отредактировано Karolina Huxley (2016-10-14 19:11:40)

Я вытерпел все, даже мойку в душе только ради того, чтобы после этого повеселиться от души. Нет, на самом деле, я делаю это все не для забавы ради, а для того, чтобы этот человек наконец-то понял, что пора бы уже завязывать со своей маниакальной идеей взять меня в работу. Я смиренно ждал, пока на меня наденут все эти побрякушки, ремешочки и прочую ересь, которая, вообще-то, не особо может спасти человека. Даже боль от мундштука не сильно помешает. Я искоса следил за действиями мужчины, думая о том, насколько он отпиленный - возьмет меня работать в руках, или сразу же сядет верхом? И да! Бинго! Этот парень полностью оправдал все мои ожидания и доказал, что у него напрочь отсутствуют мозги в его маленькой голове! Отлично, теперь я действительно знаю, что не зря терпел все эти намывания и сразу не откусил ему руку! Ради такого, я даже железо сразу принял из его рук, чтобы поскорее очутиться за пределами конюшни. Нет, я даже еще немного подожду, чтобы узнать, куда он меня поведет. Вдруг окажется так, что он вовсе неадекватным и поедет на мне в лес? Но, к сожалению, эта мечта моя не осуществилась и уже через несколько минут мы оказались под сводами большого выездкового манежа. Он что, решил со мной выездкой позаниматься? Хм, не важно, что он там решил, главное, что я уже все хорошенько продумал. Я вытерпел, пока человек уселся на меня, даже немного пошагал по заданному им направлению, в конце концов, мне нужно привыкнуть к его весу, прежде чем устраивать ему веселое представление.
Я был тихими и послушным, чутко реагируя на повод и откликаясь на каждую его просьбу. Минут пять, не больше... Да, это железо мне доставляло дикое неудобство и дискомфорт, я даже знал больше - дальше оно мне еще и боль причинит, но мое раздражение и гнев было настолько велико, что меня это совершенно не волновало. Отдав сильного козла, я прижал голову к груди, после чего рванул с места в галоп, преодолевая расстояние от стенки до стенки за несколько секунд. Я отдавал одного козла за другим, но человек вцепился в меня словно клещ. На поворотах я так сильно заваливался, что чуть было сам не падал, но и это не помогало. Свернув в центр манежа, я резко затормозил, врываясь копытами в грунт, а после - попытался подняться на свечу, но получилось это не сразу. Я чувствовал боль от железа и на миг мне показалось, что даже привкус собственной крови, но это все было не важно. Сейчас было важным проучить этого зазнайку. Я отдал еще одного сильного козла, а после - с такой силой оттолкнулся передними ногами, что поднялся на вертикальную свечу. Знаете, если клеща невозможно отцепить, то в этом случае его лучше раздавить. Поэтому в эти доли секунды у меня даже сомнений не возникло о том, что мне делать дальше и уже в следующий момент я повалился назад, с грохотом падая на спину. Я не успел понять, где в этот момент оказался человек - подо мной или все же успел спрыгнуть. Мне нужно было скорее встать, чтобы никто не смог воспользоваться моей неуязвимостью. И я встал, только вот передняя нога зацепилась за мартингал и повод, отчего я снова чуть было не упал. Но стоило мне пару раз дернуть головой, как уздечка с треском порвалась за ушами, а я, почувствовав полную свободу, тут же отбежал к дальней стенке, чтобы наконец то оглянуться и посмотреть на человека.

Господи, какие же люди на самом деле хрупкие. Я искренне не понимаю, почему многие из нас так преданно терпят их? Боятся? Да, лошади действительно порой могут быть очень пугливыми, но из-за того, что многие из нас боятся того, что человек может причинить боль, просто идут на поводу. Живут всю жизнь, пританцовывая на каждый щелчок пальца. Глупые. Такие же глупые, как и эти люди. которые считают, что могут подчинить себе абсолютно все живое. Но я лучше немного потерплю боль от железа во рту, чем буду делать то, что хочет человек. Хватит.
Я стоял у дальней стенки, восстанавливая дыхание и не сводя глаз с мужчины, что неподвижно лежал посреди манежа. Убил? Если так, то вот шумихи то поднимется. А чего шуметь то? Я его сразу пытался предупредить, что не стоит лезть на рожон, но он решил, что умнее всех. теперь за это поплатился. Я слезал кровь с губы, медленно двинувшись с места. Тихим, не расторопным шагом я шел вдоль стенки, пока не остановился практически возле человека. Склонив голову к земле, я с храпом втянул воздух, присматриваясь к мужчине - шевелиться или нет. Но тот не подавал никаких признаков жизни. Может быть просто потерял сознание? Двери манежа были закрыты, поэтому мне ничего не оставалось делать, как просто ждать. Может быть это тело сейчас придет в сознание, может быть кто-нибудь из юродивых спортсменов решит тут позаниматься. А если ни то и ни другое, то ближе к вечеру конюха точно схватятся и пойдут искать. Есть ли у меня цель сбежать от них? На самом деле нет. Конюшня в большинстве своем удобное место - кормят регулярно, спишь в чистоте и тепле. Выгуливали бы почаще, было бы еще лучше. Ах да, и людям бы вдолбили в головы, чтобы не лезли туда, куда не знают.
Хлестнув хвостом по рыжему боку, я поднял голову и вновь отошел к дальнему углу. Под седлом все дико чесалось, поэтому я не придумал ничего умнее, как начать пытаться снять его, шоркаясь боком о борты. Время шло, а человек по прежнему лежал на земле, но, как бы не была сильна мысль, что я его прибил, я продолжал не сводить с него глаз.

Вроде бы я успокоился уже и готов был отправиться обратно в свое заточение, как парень тут же ожил каким то чудесным образом. Приподняв голову, я приковал к нему взгляд, ожидая следующий действий. Нет, ну а кто говорил, что будет легко? Я вообще-то его сразу на берегу предупреждал - не суйся, но нет, как и большинство других двуногих он были либо слишком глуп. либо слишком самоотвержен. Хотя, это то же самое, что и глуп, но не суть важно. Так вот, наш бравый молодец нагло уселся посреди манежа, еще и бранными словами начал ругаться. Странные они, люди эти, им говоришь говоришь, не понимают, потом начинаешь дословно объяснять - все-равно не понимают, а как до дела доходит, так сразу начинают губки дуть. Ну ладно, я думаю, что до него уже дошло, что тут ловить нечего. И вроде бы эти гляделки мне уже наскучили, захотелось какого-то разнообразия, как тут кромешную тишину в манеже разрезало хлопанье крыльев. Я резко вздернул голову к потолку, чтобы взглядом отыскать существо, от которого столько шума, как это самое существо приземлилось рядом со мной. Это был не голубь, не ворона, нечто непонятное и ни на что не похожее.
- Что ты?
Монотонно спросил я, уставляясь краем глаза на птицу, но по прежнему не спуская вида с мужчины. Птица же еще больше повергла меня в шок, когда начала крутить свою шею, придавая ей немного неестественные формы. На ее вопрос я с силой хлестнул себя по рыжему боку, переводя взгляд на Дитриха.
- Нет, демонстрирую человеку то, о чем он не хотел слушать.
И вроде бы все более ли менее устаканилось, но вот этот фантик в клюве у птицы никак не давал мне покоя, мало того, что он блестел, так он и противно так шуршал. Недолго думая, я резко развернул голову в сторону птицы, чтобы одними губами отобрать у нее этот проклятый фантик.

Когда губы нащупали этот шуршащий фантик, я на миг даже успел обрадоваться тому, что избавлюсь хотя бы от одного раздражающего фактора, но не тут то было. Дернув на себя фантик, я следом за собой дернул и птицу, которая попала в мою слепую точку. Я слышал только хлопанье крыльев и непонятную возню перед своим носом, но на этом все не закончилось. Я отпустил было этот несчастный фантик, но в этот же момент эта чертова птица вцепилась своими когтями мне в морду. От резкой боли и неожиданности я взвизгнул и резко дернул головой вверх. Однако, эта дрянь не собиралась так легко сдаваться. Попятившись назад, я стал размахивать головой из стороны в сторону подобно собаке, пытаясь сбросить эту вшивую пташку со свой морды. Но она клещом вцепилась в мою морду. Еще пару раз мотнув мордой, я резко опустил голову вниз с силой прикладываясь носом к грунту. Прорыв колею, я снова мотнул головой вверх, но это не помогло, ведь птица по прежнем оставалась на мой морде, а я себе лишь нос разодрал.
- Черт бы вас всех побрал! Чего вы докопались то до меня?
Вновь гневно всхрапнув, я со всей силы приложился головой к ограждению так, что по манежу разлетелся глух стук, а перед глазами заискрились звезды. Я даже не сразу понял, успела ли улететь птица, или же я ее все-таки зашиб. Но порхания крыльев не было слышно, по крайней мере мне первые несколько секунд.

Когда беспросветная темнота с тысячами мелких звезд перед глазами рассеялась и я более ли менее начал соображать, что происходит вокруг, на моей шее уже покоился повод, а назойливый человек был настолько близко, что я запросто бы смог откусить его головушку. Именно это то я, в общем, и собирался сделать, но не тут то было. Его пальцы сжали мой нос, который минутой ранее терзала эта жалкая пташка, отчего я одарил его озлобленным взглядом, гневно выдыхая воздух из раздутых ноздрей.
Хорошо, на первое время я позволю тебе почувствовать вкус победы. Но это только для того, чтобы твое поражение раздосадовало тебя еще больше.
И да, сейчас я действительно стоял смирно, лишь сверля мужчину гневным взглядом и наблюдая за каждым его действием. Пташка сидела на ограждении и пока она меня не трогала, мне не было до нее дела. Бока неравно вздымались, а все тело было напряжено и ожидало дальнейших действий со стороны человека.