Когда таксист остановился у ворот огромного конно-спортивного центра я тихо выдохнул, выходя из машины. Расплатившись я остановился, для того чтобы покурить. Жаркое июльское солнце было столь редким гостем в горной Шотландии, что следовало ловить эти короткие мгновения. В Авалоне я находился впервые - моя подопечная еще не приехала из пригорода Лондона, так что заезжать причин не было. До сегодняшнего дня.
Я усмехнулся, делая очередную затяжку.
Кто-бы подумал о том, что мои поиски увенчаются успехом? Я долгое время подыскивал лошадь для себя, и теперь, когда Риза со дня на день прибудет, мне необходимо было подыскать коня для Бекки. Не скакового конечно, что-нибудь попроще - конкур или троеборье. Это должен был быть выносливый, крепкий и сильный жеребец. По счастливой случайности именно такого мне и удалось приобрести. По разговору с его владелицей я понял, что конь часто менял хозяев, в связи с чем его характер испортился. Но список его наград впечатлял. Я никогда не занимался чем-либо кроме скачек, но прекрасно представлял, какой должна быть хорошая лошадь. Сегодня я приехал, чтобы заключить сделку, передать деньги и собственно посмотреть на жеребца. Смска от его нынешней хозяйки пришла пару минут назад - она уже ждала меня в конюшне. Докурив сигарету я затушил окурок и направился под каменные своды. Мне нравилась конюшня частная - она была из древесины и камня - отреставрированная, а не построенная заново - как соседняя конюшня для лошадей центра. Здесь чувствовался дух старины. Огромные окна в денниках, мощеные каменные полы - запах легкой влажности, лошадей и чистых опилок. Я неторопливо направился в дальний коней конюшни и заметил брюнетку, что стояла возле денника. Я поздоровался и Доминика (как она представилась) открыла двери, чтобы я мог осмотреть коня. Несмотря на то, что душой моей всецело правили чистокровки, я все равно с восхищением оглядел тракена.
Высокий, под 180 сантиметров в холке жеребец, с идеально ровными ногами, которые заканчивались круглыми, почти не потрескавшимися копытами. Он был прекрасен со своим длинным, тугим корпусом, приподнятым крупом, мощной, красиво изогнутой шеей и большой головой с сухой и рельефной, будто отточенной из мрамора мордой. Под тугой шкурой прорисовывались рельефные мышцы, которые не смог уничтожить даже год без неустанной работы, тонкие сетки вен от напряжения надувались на жилистых ногах и шее, а длинная, густая грива и шикарный, чуть волнистый хвост лишь довершали идеальную картину. Темно – гнедая шкура отливала на солнце золотом, медленно переходя в черноту на ногах, ушах и ремню на спине.
Я протянула руку, чтобы коснуться атласной шеи, но зубы жеребца тут же лязгнули в опасной близости от моей руки. Он прижал уши и загоготал, отходя в угол денника и я лишь усмехнулся.
- Он именно такой, каким я его представлял. Для Ребекки он будет идеальным конем.
Я посмотрел на улыбку девушки и предложил ей последовать в берейторскую - оформить все документы. Мы очень долго разговаривали, оговаривая в договоре купли-продажи условия содержания, страховку и множество других пунктов. Все это заняло порядка часа. Наконец мы пожали друг-другу руки, подписали документы и я передал Доминике чек на 50 000 евро - именно столько стоил жеребец. Мы снова вышли в конюшню - девушка попрощалась с конем и я заметил в ее глазах толику грусти. Вскоре - девушка уехала, а я набрал знакомый номер и дождался, когда Бекки поднимет трубку.
- Приезжай на конюшню, у меня здесь важное дело. Я жду.
Постояв еще немного у денника жеребца, что поглядывал на меня косо и поджимал уши я снова вышел на улицу. Солнце вовсю разгорячилось, хотя только-только наступил полдень. Мне было интересно посмотреть на знакомство Ребекки с конем, а после я собирался оставить их - меня ждали дела в госпитале. В ожидании девушки я снова закурил. Впрочем, долго ждать мне не пришлось - вскоре я услышал шорох колес по песчаннику и роллс-ройс вырулил к парковке. Рыжая выскочила из машины быстро и тут-же направилась ко мне. Я кивнул, слегка подергивая губы в улыбке, а после приглашающим жестом позвал ее за собой на конюшню.
- Бекки как ты знаешь, я приобрел скаковую кобылу - она приедет со дня на день. И я подумал о том, что тебе было бы интересно заниматься верховой ездой. Азы ты конечно знаешь, но если бы тебе понравилось сделать упор на спорт. Да и мне не повредит компания. Поэтому я решил приобрести для тебя лошадь. Выбирал долго - надеюсь тебе понравится.
Мы подошли в конец конюшни и остановились возле нужного денника. Рыжая повернула голову и взгляд ее замер на жеребце. Я видел, как на обычно безэмоциональном лице все таки проскальзывает удивление и может даже - некое восхищение. Я улыбнулся, положив руку ей на плечо и коснувшись пальцами оголенной кожи. Она была горячая, словно воск у горящей свечи. Я кивнул головой на жеребца.
- Теперь он твой. Все документы на твое имя. Его зовут Алькатрасс, ему 9 лет и специализация - троеборье. Эта лошадь чемпион - он занимает первые места и забирает золотые медали, но с характером у него туго. Бывшая хозяйка говорила, что он упрям как черт и зол, как бес. Но думаю, что он именно то, что тебе нужно. Конечно, если он тебе не нравится, то мы можем подыскать кого-то другого...

Я возмущенно взвизгнул, когда дверь денника захлопнулась и конюх пошел прочь. Я тут - же принялся изучать содержимое кормушки - в которой, вы представьте себе - лежал лишь овес. Никаких тебе фруктов, никакого солонца.
- Беспредел
Возмущенно загоготал я, привставая на свечу. Я фыркнул и еще раз обошел свой денник по кругу, запоминая, что здесь и как. Я вообще не понимал, почему меня снова перевели на другое место. Я тряхнул гривой, смахивая с нее блестящие пылинки и подошел к окну, высунув в него морду. Ну ладно не спорю, с этой стороны конюшни вид был куда лучше - на просторны левады. В конюшне пахло старым, тисовым деревом и свежим лаком, уютно скрипели под потолком тяжелые балки. Легкий ветерок гулял по проходу, донося с улицы запахи цветов  душистого сена, оставленного в пристройке рядом с конюшней. А там - за окном был огромный мир, который мне не терпелось исследовать. Гигантские левады, в которых, лениво обмахиваясь хвостами ходили лошади, величественные горы на горизонте, перед подножьем которых раскинулись широкие леса. Дом, из которого меня на время увозили в эту жаркую и душную страну, снова встречал меня. Я прикрыл глаза и с наслаждением втянул воздух полной грудью, почувствовав запах соли и свежести, а значит, и моего любимого моря.
Сколько я себя помнил, он всегда любил воду. Воду, которая всегда чуть сладка на вкус, которая освежает уставшие ноги и смывает засохшую кровь с ран. А старики - бывалые лошади, нашедшие на их конезаводе последний приют - рассказывали нам, молодым жеребятам о море. Прекрасном море, синева которого соперничает с небом, волны которого сметают с ног взрослых жеребцов, а соль остается и приятно трескается на губах, и остается в гриве. Открыв глаза я громко заржал, привлекая к себе внимание левадных. Пара кобыл испуганно оглянулись, готовые бежать прочь, но увидев, что я слишком далеко - успокоились. Я гневно прижал уши и с силой черканул копытом по стене, снова громко гогоча и привставая на свечу. Сердце мое тут же наполнилось тревогой - ни в своей конюшне, ни в левадах я не увидел знакомого, белоснежного силуэта.
Успокоившись, я отошел от окна и направился к поилке - побаловать пересохшее горло.
Я уже собрался-было прилечь на чистые опилки и хорошенько вздремнуть, как услышал шаги в коридоре. И судя по ним, направлялся кто-то именно к его деннику. Я раздул ноздри и сипло загоготал, предупреждая, что сейчас совсем не в настроении. Но люди есть люди - никогда ничего не понимают. Когда я услышал свое имя, то заложил уши и повернулся, буравя глазами подошедшего человека. Им оказался мужчина с холодными глазами. Я тихо захрапел, предупреждая, чтобы не подходил ближе. Но вскоре рядом с ним появилась и моя хозяйка. Я оглядел ее и убрал заложенные уши. Ее я хотя-бы знал и уже не стремился убить. Они тихо разговаривали, она объясняла мужчине особенности характера и какое-то противное, знакомое ощущение кольнуло меня. Они заключали сделку. Сделку на меня. А значит, меня снова продают.
Не сказать, что для меня это было болезненно - нет. Я не настолько был привязан к этой брюнетке, но она провела со мной год и не сдавалась, а сейчас - так ничего и не добившись отдавала меня, словно вещь. Злости у меня сейчас уже не было, лишь обида. Я отвернулся от мужчины, что протянул ко мне руку, лязгнул зубами и направился в угол денника. Если этот человек думает, что сможет садить на меня свой тощий зад, то очень ошибается. Скоро я снова увидел Доминику - она подошла к деннику, что-то говорила, но я не слушал. Ярость закипала во мне и в мгновение ока я бросился на решетку денника со злобным визгом. Девушка отскочила, а я захрапел, провожая ее злобным взглядом.
- Предательница.
После этого я снова вернулся в угол, а Доминика ушла, равно как и мужчина. Я собирался было задремать и это почти получилось, как вдруг снова раздались шаги. Я тихо фыркнул, пытаясь продолжить спать, но оказалось, что это ко мне. Я вяло обернулся и удивился. Рядом с денником стоял тот мужик, но теперь рядом с ним стояла еще и рыжая девушка. А после его слов я готов был расхохотаться.
- Меня? В подарок? Ты безумный?
Это же надо было такое выдумать? Но на смену смеху вновь пришла злоба. И что эта девочка будет со мной делать? Красоваться на мне в манеже? Делать кучу фотографий, аля - я и моя лошадка? Доминика мало того, что продала меня, так еще и продала черт пойми кому. А между тем, эта черт пойми кто вовсю пялилась на меня. Я заложил уши, давая понять, что не кроткий жеребенок. Вскоре мужчина ушел и девица осталась со мной один на один. А вскоре и вовсе поразила меня своей наглостью. Мало того, что она вальяжно зашла в мой денник, так еще и руки свои тянула. Я опешил и даже упустил тот момент, когда она встала совсем рядом и протянула руку. Посмотрев ей прямо в глаза, я взвизгнув, ощутимо цапнул ее за руку, хоть кофта и мешала - синяк явно останется. Затем я предупреждающе поднял левую заднюю и прижал ее к животу, показывая, что еще одно неверное действие и я ее лягну.
- Без рук, женщина.
Загоготал я, выдавая злобную крысу.
- Ты совсем не вовремя. Убирайся.

После моего укуса девушка отпрянула, но к моему удивлению не зашипела от боли и не начала вопить. А надо бы. Если честно мне на нее смотреть то было страшно - настолько худых людей я еще не видел. Если бы она была лошадью, то без сомнения ахалтекинцем. Ее ноги были тоньше чем брусья забора в леваде. Интересно - я ей сломал руку, или нет? Хотя нет - сломал, она бы уж точно орала, как резаная. А рыжая закрыла за собой дверь и ничего не сказав удалилась прочь по коридору. Интересно - может до нее дойдет, что я не желаю ничего общего иметь с людьми? Она скажет своему мажору, что я плохой и злобный конь и меня снова оставят в покое?
Хотя, покой нам только сниться, не правда ли?
С этими мыслями я и проводил рыжую взглядом до самого выхода из конюшни, а потом отвернулся к дальней стенке денника и задремал, изредка подбивая свои бока хвостом.

Раннее утро на конюшне проходило как обычно. Гомон конюхов, что разносили еду, ржание и фырканье лошадей по обеим сторонам прохода и их частый топот в ожидании завтрака. Я поднял голову, встряхнувшись всем телом и облизнув нос. Уши мои сновали, ловя каждый шорох конюшни. Я подошел к решетке денника и высунул голову в проход, наблюдая за людьми. Мне бы хотелось, чтоб меня вывели в леваду. Я стою тут уже месяц и ладно, что без работы. За месяц я еще ни разу не видел Сиу. Год... Целый год, как меня опять увозили, обколов успокоительным. Целый год я не видел ее и не мог найти сейчас. И это убивало меня. Я шумно и тяжело выдохнул, даже не обращая внимания на конюха, что зашел в денник. После того, как кормушку наполнили я подошел к ней и принялся лениво ерошить губами овес, а мужчина меж тем набивал рептух свежим сеном. Я всхрапнул после его ухода и собрал последние крошки овса, что прилипли к губам, а потом снова высунул голову в проход. Утро совсем раннее - никого из владельцев еще нет. Лошади после завтрака предпочитают еще дремать, за исключением тех счастливчиков, что уходят на прогулку. Я вяло переступил с ноги на ногу, после чего исчез в глубине денника, чтобы еще немного подремать.
Разбудили меня голоса людей и топот их ног, а еще знакомый запах. Я резко распахнул глаза, встряхивая головой. Принюхавшись я понял, что не ошибся. Та самая девочка, что приходила вчера. И мужчина с ней же. Она в таком ужасе от меня? Я деловито развернулся и выглянул в проход - нет, мужчина направился к гнедой чистокровке. А вот рыжая прямиком ко мне. Посмотрев в ее глаза, которые к слову, как я только сейчас заметил, были поразительно синие я прижал уши и злобно оскалился. Девушка поставила сумку на пол и заговорила со мной.
- А ты не указывай.
Огрызнулся я, клацнув зубами. Она меня раздражала одним только своим видом. Как и большинство людей - такая же упертая, такая же глупая, думающая, что может все на свете. Понасмотрятся своих дурацких фильмов и думают, что любая лошадь будет с первого взгляда лизать им руки в глубокой сердечной любви. Я топнул ногой, чуть взвизгивая:
- Уходи отсюда.
Но нет - она же была человеком, а тем более девушкой, а значит слушать и слышать не умела. Эта особа открыла дверь денника и в руках у нее был огромный солонец. Я фыркнул - что за глупое создание. Я на нее всех собак, а она с подарками. Хотя я знаю, как это бывает. Аллирия, которую я любил больше жизни, Ивонн, с которой мы сработались и к которой я привязался и Доминика, к присутствию которой я привык. Все они бросили меня получив то, что было нужно. Одна - славу спортивного берейтора, вторая начало спортивной карьеры с золотых кубков, а третья жеребца чемпиона в частное владение. А что же было нужно этой? Я загоготал, когда она вошла в денник и снова прижал к животу левую заднюю. Но девушка просто привязала камень к решетке над кормушкой и ушла. Но сумку не забрала, а значит еще вернется. Я злобно захрапел, но все таки пару раз лизнул камушек. Любил ощущение соли на губах и языке. Мне было интересно, что еще она планирует со мной сегодня делать. Хотя, скорее всего, как и все люди - катать задницу. Ну и впрочем я не ошибся. Девушка вскоре вернулась и тащила с собой все, что могла. Я зашипел, как рассерженный лебедь и согнув шею замотал головой. Такая же, как и остальные. Пришедшая за медальками и кубками. Господи, как же я любил, безумно любил спорт и то, что я делаю и как же я ненавидел людей.
Девушка зашла в денник и с ходу протянула мне недоуздок. Она что, думала я сам ей голову наклоню? Я зашипел снова и задрал голову, отворачивая от нее морду. Я был в принципе не против выйти на улицу, но вот только не собираюсь уступать ей в чем-то. Девушка безуспешно пыталась напялить на меня кожаные веревочки и я наконец позволил ей это сделать, не забыв клацнуть зубами возле ее руки. Ее слова меня повеселили.
- Теперь моя основная цель в жизни - усложнять твою.
Всхрапнул я, а после вышел в проход следом за ней. На развязках я стоял относительно спокойно - по крайней мере, пока она просто смахивала меня щеткой.  А вот когда дело дошло до ног я уже не был таким смирным. Я выдергивал ноги или же отставлял их в стороны. Мне не нравилось, когда чужие люди вот так просто касаются меня. Девушка снова заговорила, но я оставил ее слова без ответа. Она пыталась показать себя лидером, который просто имеет дело с неразумной лошадкой. Это бесило меня, но пока было не время и не место, что-то ей доказывать. Она сдалась и положила на спину вальтрап, гель и седло - на что я отреагировал совершенно спокойно, как и на уздечку с подперсьем. Наконец девушка повела меня на улицу, крепко вцепившись в повод. Я шел, мотая головой и задирая ее, но увидев левады остановился. Я громко и тоскливо заржал, в надежде услышать голос любимой в ответ - но нет. Ее не было. Я всхрапнул, а потом снова пошел рядом с девушкой. Мы быстро добрались до крытой бочки и зашли внутрь, после чего двери захлопнулись. Я оглядывал небольшое, круглое помещение. Неплохой выбор - здесь я не могу растащить ее по полной программе, как в манеже. Но кое-что все же сумею и если она надеялась на спокойную лошадку, то ошиблась. Она встала рядом, распустив стремена, а после попыталась сесть в седло, но я учтиво отходил в сторонку. На третий раз мне надоело и я позволил ей сесть. Совсем невесомая - с ней будет очень легко прыгать. Если она, конечно, пройдет мой крэш-тест. А меж тем моих боков коснулся шенкель и я послушно зашагал вперед, чтобы она расслабилась.
Все самое веселое впереди.

После соревнований прошло несколько дней, прежде чем я вновь приехала на конюшню. Испытания были тяжелыми, а потому Алькатрассу необходим был хороший отдых для восстановления сил. Сегодня я не собиралась вновь гонять его по пыльному манежу до мыльной пены, у меня были несколько другие планы. Да, мы хорошо выступили, пусть и с незначительными ошибками, но это было по большей степени благодаря отличной подготовке Алика. Мне же не хотелось иметь с ним отношения только как со спортивной лошадью, мне хотел большего - дружбы и взаимопонимания. Я прекрасно понимаю, что этого не добьешься за один или два дня. На это могут уйти месяца, а в некоторых случаях даже и годы. И я готова была работать над этим, стараться найти подход к жеребцу, ведь зачем держать при себе лошадь, с которой у тебя нет никаких отношений? Ради спорта? Я не была из тех людей, которые готовы себе шеи посворачивать ради очередного кубка или вырезки из газеты. Как я уже говорила не раз - лошадь в первую очередь должна быть для души. Вот и сегодня планировался первый день для того, чтобы начать заводить дружбу.
Перед конюшней мы заехали с Адамом в магазин для того, чтобы купить угощения для лошадей. Пока я провожу время с Алькатрассом - он уделяет внимание своей кобыле. Да, даже тут мы умудряемся подстраивать время так, чтобы все продолжало идти так же слаженно, как и обычно. Ну да ладно, в принципе, для меня это не играло особой роли. Когда я приезжала на конюшню, время будто меняло свое течение и хотя бы ненадолго могла отвлечься от всей суеты, что царила вокруг меня днем и ночью.
Приехав на конюшню, мы еще прошли вместе до здания частной конюшни, так и не обмолвившись и парой слов, после чего разошлись по денникам своих лошадей. Я осторожно отодвинула засов, после чего слегка приоткрыла дверь.
- Ну привет. Сегодня не будешь пытаться меня съесть?
Гнедой плотно прижал уши к голове, но особой агрессии в мою сторону пока не проявлял, а потому я все же решила пройти внутрь денника, чтобы высыпать яблоки и морковь в его кормушку.
- Не скучай, сейчас вернусь.
Закрыв за собою дверь, я удалилась в сторону берейторской, чтобы переодеться в конюшенную одежду. Погода на улице располагала, а потому я планировала сегодня выехать на побережье, чтобы хоть немного разнообразить обыденную жизнь гнедого, пока небо вновь не заволокло свинцовыми тучами, и целыми днями не поливает дождь. На то, чтобы сменить брюки и футболку много времени не потребовалось, а потому уже через несколько минут я вернулась к деннику тракена, попутно захватив необходимую амуницию.
- Ну что, есть желание развеяться?
Развесив седло и уздечку на кронштейны, я вновь отворила дверь денника, но на этот раз в моих руках красовался вместо пакета с яблоками кожаный недоуздок с блестящей табличкой, на которой было выгравировано имя Алькатрасс. Я осторожна протянула руку с недоуздком к жеребцу, чтобы убедиться, что он не собирается вновь меня грызть. Кажется, этого он действительно не хотел, но уши по-прежнему продолжал держать прижатыми. Вредина. Да, вот к такому его настроению я уже привыкла, так что ничего удивительного для меня не было. Ну, мало того, что эта махина состояла из одного сплошного недовольства, так он еще и повыделываться решил, задирая голову вверх. Несколько минут борьбы с головой коня, после чего я все же смогла надеть на него этот недоуздок. Из денника, он, слава Богу, вышел спокойно. Даже на развязках остановился сам. Ну вот есть же мозги у этого коня, что же он тогда выделывается так? А может быть потому и выделывается, что мозги есть. Не все лошади любят менять хозяев, тем более, мне даже не известная его прошлая судьба. Только вкратце. Конечно, можно много думать, много делать предположений о том, как он жил раньше. Но я предпочитала не оглядываться на прошлое, а продолжать жить дальше. И с Алькатрассом я хотела начать строить отношения с чистого лица, не опираясь на предыдущие опыты. Как по мне, так это лучше всего способствует изучению друг друга.
Пристегнув развязки, я перебралась к ящику с щетками, выудив оттуда скребницу, после чего принялась тщательно прохаживаться ею по телу жеребца. Да, мы собирались на пляж, возможно даже покупаться, но это не означает, что коня нужно оставлять грязным. Тем более что, я привыкла к идеальной чистоте и порядку, а потому и лошади у меня всегда были вычищены до блеска.
После чистки я взялась за седловку. Много времени это не заняло, а потому уже через несколько минут я сменила недоуздок на уздечку и повела Алькатрасса в сторону выхода из конюшни. Стоило нам покинуть душное здание, как Алик послушно остановился возле выхода, вновь всматриваясь куда-то в сторону левад. Он протяжно заржал, глазами пытаясь кого-то отыскать. Мне было интересно, кого же он все-таки ищет, ведь это не было похоже на ребячество или типичное поведение жеребца, ведь только что мимо нас прошел Адам со своей кобылой, а Алькатрасс даже не обратил на них никакого внимания. Перекинув повод через голову жеребца, я с легкостью вспорхнула в седло, подбирая повод, после чего направила его в сторону леса обычным прогулочным шагом. Я не знала, как Алькатрасс поведет себя на природе, скрывшись от сторонних глаз, почувствовав свободу, а потому и старалась быть на стороже, хоть и не зажимала сильно гнедого. В конце концов, мы вышли на прогулку, а не на очередную тренировку, а на прогулках обычно отдыхают.

На следующие дни после соревнования я чувствовал, как приятно ноют натруженный за предыдущие три дня мышцы. Я сновал по деннику, лишь изредка выглядывая в окно. В конце августа уже чувствовался запах сырости, что спускался с туманных гор. Все потихоньку напоминало о приближающейся осени и это вселяло в меня какую-то хандру. За короткой, в меру прохладной осенью придет долгая зима, что в Шотландии бывает столь сурова. Зимой проводятся лишь одни соревнования, а это значит что после них, до поздней весны я буду постоянно стоять в деннике. Конюха выводили нас в леваду на совсем короткое время, а у меня не было хозяев, которые совершали бы со мной прогулки. Да, конечно, меня в очередной раз продали очередной девчонке, но что это изменит? Она получила свои заветные кубки, а значит скоро уйдет. максимум - после следующих соревнований. Даже сейчас она не приходит, радуется своим блестяшкам. Но я давно привык к тому, что люди такие, какие они есть. Даже ненависть моя поостыла, превратившись в какую-то глухую и затаенную злобу. Я тихо выдохнул, вновь подходя к окну и высовывая морду. Сейчас на улице было еще по летнему тепло, хотя лучи солнца уже не так сильно грели атласную шкуру. На деревьях самые верхние листья постепенно начинали желтеть и я представил, как прекрасно будет вновь выглядеть осенний лес. Увижу ли я его в этом году, коснусь ли копытами хрустящего наста? Этот запах прелой листвы, грибов и сырости - был так прекрасен, что я чувствовал его невольно, даже закрывая глаза. Я слышал однажды, как девушка приходящая к фризу говорила, цитируя какого-то автора, что осень пахнет несбывшимися мечтами. Наверное именно оттого это время года такое прекрасное и такое тоскливое одновременно. А ведь моя новая хозяйка в чем-то напоминает мне ту самую осень. Тонкая, словно гонимая ветрами осинка на окраине леса. Рыжеволосая, как выгоревшие на солнце листья и синеглазая, как темное, по осеннему холодное море. Я услышал ее шаги, стоило ей лишь только переступить порог конюшни. Обернув уши, я заложил их назад, но все же повернулся в сторону двери в денник. От нее пахло тем мужчиной, что пришел сюда первым около месяца назад, ветром, что запутался в волосах и чем-то горьким и терпким, напоминающим надкушенные воробьями ягоды рябины. Я раздул ноздри, вдыхая ее запах. Меня удивило то, что она пришла довольно скоро после стартов. Да и то, что пришла вообще. Ивонн тогда так больше и не появилась. Конечно, я не собирался отказывать старым привычкам, да и победа не значит, что я буду стелиться у ее ног, как собака. Я не стал распускать копыта, клацать зубами - этого и не нужно было. Я не был ей рад, она сама понимала это. В ответ на ее слова я лишь тихо фыркнул.
- Нет, не буду. Я хочу, чтобы ты просто ушла.
Да, мне хотелось выйти на улицу, мне хотелось увидеть лес и море, мне хотелось просто бежать вперед, забывая о душных манежах, о вечных заборах. Но еще больше мне хотелось, чтобы рядом в этот момент не было человека. Может быть когда-нибудь, когда я стану совсем старым, когда больше не смогу выступать, люди просто отправят меня в табун. Я буду доживать остаток своих дней и умру так же как и родился - под звездами, на окраине леса. Когда девушка подошла ближе  то я лишь скосил на нее глаз, делая шаг назад. Мне не нравилось, что она находилось так близко, на моей территории, но чем меньше я буду ей мешать, тем быстрее она уйдет. В кормушку брякнулись фрукты, а ее голос вновь был обращен в мою сторону. Я не стал ничего ей отвечать, лишь подождал, пока она выйдет,прежде чем подойти к кормушке. Мне слишком редко перепадало что-то вкусное, потому даже от людей, которых я презирал, я принимал угощения. Они были слишком вкусными, чтобы позволять гордыне их отобрать. Я уже закончил с яблоками и дожевывал морковку, когда девушка вернулась. Одетая в другую одежду, с амуницией в руках, а значит меня вновь ждал манеж или плац. Я захрапел, когда она вошла в денник с недоуздком в руках. Вздернув голову я задрал ее к потолку, не позволяя одеть кожаные ремни. Как еще дать ей понять, чтобы она просто оставила меня в покое? Но девушка была столь настырна, что мне пришлось позволить ей это сделать. Агрессивно толкнув ее плечом я сам вышел в проход, остановился на развязках. Если она сегодня надеется на плодотворную тренировку, то ее ждет огромное разочарование. Ничего кроме козлов и свечек она сегодня не получит. Хочет стать посмешищем на глазах у других спортсменов? Отлично. Я покорно позволила ей почистить меня, стоял совершенно спокойно, чтобы не замедлять этого чудного процесса. Мне не терпелось побыстрее расправиться с ней, вышвырнуть из седла и вернуться обратно в денник. Вечером меня вроде бы должны были выпустить в леваду и я надеялся, что смогу встретить Сиу. Мы вышли на улицу и пока девушка взбиралась в седло я тоскливо заржал, подзывая ту, что так любил. Я ждал ответа, ждал каждый раз ее тихого, нежного голоса. Но ответом всегда была лишь тишина. Я не знал, что случилось со слепой кобылой за то время, что меня увозили в Италию. Я снова бросил ее, снова оставил, не способный помочь. В глубине души я отметал ту мысль, что Сиу просто пустили под нож, ведь никто никогда не лечил ее сорванную спину. Никто не в силах был смотреть в белоснежные, пустые глаза, которые ничего не видели. Люди обходили ее стороной, будто прокаженную, а для меня она была даром свыше. Я любил ее так сильно, что не способен был даже замечать других кобыл. Я раздувал ноздри, надеясь почувствовать хотя бы отголосок ее запаха, но не было ничего. Как будто она вообще растворилась. Шенкель коснулся боков, направляя меня вперед и я злобно всхрапнул, подстегивая себя хвостом. Мы свернули на прогулочный дорожки, которые вели к лесу и к самому дальнему - конкурному плацу. Я шел размеренно, осторожно переставляя ноги. Не стоило думать, что меня вдруг выведут гулять - скорее снова работать.