Грубая кожа его рук была измазана липкой пылью и лошадиной перхотью, поднявшейся из-под густых волос, которые он своими же пальцами сейчас и ворошил. Кобыла смотрела по сторонам, ей, наверно, очень хотелось заглянуть в глаза новому для неё человеку, но тугие развязки не давали ей столько места для манёвров. Тем временем, она утихала, звонкое напряжение её опадало, оставаясь на теле лишь изредка подрагивающей рябью тонкой шкуры. Это спокойствие и уравновешенность дарили Клэйтону лучик надежды на то, что всё-таки чистокровка действительно не безнадёжна, а значит, с ней можно работать. Чего Рик не терпел всей душой и за что даже не пытался браться, доказывая с пеной у рта своё превосходство - так это за безбашенных, упёртых и не в меру нервозных лошадей. Бывали и такие на его памяти, но, как водится, ничего хорошего из этих знакомств всё равно не выходило, лишь потрёпанные нервы и поломанные ноги напоминали старыми шрамами о том, сколько на своём счёту он повидал дурных и неуправляемых коней, которых в пору было отправлять на мясокомбинат. Бессчётные годы работы на спорт научили Клэйтона тому, что на трассе нет места узколобому упрямству и гордыне: ни один из вас двоих - тебя и лошади - не имеет права думать только о себе. Вы либо одно целое, скреплённое долговечными узами взаимопонимания и усердной работы, либо кусок субстанции, не предназначенной для тяжёлых и опасных кроссовых испытаний и место вам обоим на манеже с мягким песочком.
Она такая странная, Рик. Голос сочувствия звучал из-за спины, но мужчина не оборачивался, облачённый в свои мысли. Поддакивания, причитания, чужие мнения в ответах на те вопросы, которых он не задавал - все эти вещи выводили Клэйтона из себя. Не более странная, чем все остальные. Мягкий ворс щётки поднимал вороную шерсть дыбом, а затем ласково укладывал её назад, и худосочная кобылка плавно покачивалась из стороны в сторону, подталкиваемая мягкими нажимами скребницы на её бока. Она здесь уже три недели. Предыдущий берейтор отказался, потому что в работе - такая же мёртвая. Вслушиваясь в эти слова, пытаясь почувствовать их на вкус, берейтор обернулся на собеседника, брови его почти сомкнулись вместе в неприветливой хмурой мине. Значит судьба у меня такая - возиться с отказничками. Пойди отсюда, Стив, ты мне надоел. Ни один мускул на его лице не дрогнул, пока он говорил. И хотя обидеть никого Рик и не пытался, внутри у него уже зарождалось это бушующее чувство противостояния общественности и её жалкому, на его вкус совершенно непрофессиональному мнению. Разберёмся. Здоровье ей надо проверить.
Клэйтон только что думал о том, что неплохо бы пригласить ветеринара и провести полное обследование, но сбитая разговором мысль ускользнула прочь, и спортсмен переключился на дальнейшую седловку.
Когда они, наконец, остались одни в широком проходе, Рик наклонился, пролезая под развязками и обращаясь к морде вороной чкушки. Он сдержанно погладил кончик её сухой и слегка оттопыренной вниз губы с задумчивым интересом. Было в ней что-то космическое, бесконечное, спокойное. Алло, - выражение его лица стремительно сменялось одно за другим: стоило остаться Рику наедине со своими помыслами, он как-то смягчался, но бесконечные разговоры о работе и около неё, звонки на рабочий мобильный, донимающие его с утра до ночи - вся эта безостановочная суета заставляла мужчину принимать холодное отстраненное от других людей состояние. Да! Ну что ещё? - мужчина медленно плавал от одного чёрного бока к другому, подтягивая широкую подпругу-фартук, видимо, доставшуюся ей "по наследству" от других лошадей, или приехавшую вместе с ней, как напоминание о былой роскоши, когда спортивная карьера Грэйс била ключом. Да я уже посёдланный почти, в каком смысле - тренировка?? Перенесите на попозже, пусть собирается к четырём часам. Я как раз закончу с Грацией к этому времени. Блондин задумчиво припал своим плечом к плечу замеревшей кобылы. Чувствуя её мягкий настрой он совершенно потерял бдительность, а слова о её "мёртвом" характере как минимум заставляли думать, что она скорее сама подхватит его на руки и убежит в случае опасности, чем дёрнется и покалечит человека намеренно.
Рик подтянул свои бриджи, придерживая телефон плечом, но на том конце провода уже слышались гудки. Начальство не любило ждать, но ещё больше ждать не любили студенты, которые почему-то считали, что весь мир должен был упасть к их ногам. А Рик в свою очередь не любил звездить и опаздывать на назначенные занятия. Ему стоило бы поторопиться, чтобы везде успеть. Тайлер и Шампань, не забыть бы - бубнил себе под нос Клэйтон, взнуздывая вороную. Он делал всё на автомате, не задумываясь. Ловкие движения его рук были одновременно резкими и внушающими трепетное доверие, обычно спортивные лошади не терпели ленивых и неуверенных рук, которыми неопытные всадники управлялись крайне медлительно и растерянно. Одна и та же лошадь отлично умела отличать не только голос, внешность и навыки верховой езды своего всадника, но и манеру его седловки и её скорость.
Эй, - мужчина, медленно двинулся вперёд Грации по ровному, словно выглаженному утюгом асфальту, и, мягко потягивая скрипучие поводья за собой, перехватил в смежном проходе всё того же древнего конюха. Голос берейтора смягчится, стал учтивее и приятнее на слух, - Мы проедемся по полю, скоро вернёмся. Распорядитесь найти и вытащить в проход всю её амуницию, я потом гляну что там к чему. Нужна будет сушильная попона, повесьте на денник. Опытный взгляд троеборца ещё раз пробежался по шкуре с отросшими волосками. Они слегка белели на концах в тех местах, до которых быстрая чистка коноводов обычно никогда не доходила, зато ровная коротко постриженная грива отражала свет высоко висящих ламп и придавала всему её виду какую-то трогательную детскую нелепость.
Пойдём, - ступая за двери конюшни, оглядывая свою новую подопечную свежим взглядом вне четырёх стен, Рик не сразу понял, как потеплело на улице. Он жадно глядел поверх горизонта далеко вперёд. Заполненные мирно гуляющими друг с другом лошадьми левады уходили в точку белыми крашенными заборами, и здесь казалось, что даже деревяшки здесь стоят одна к другой без единого изъяна.
Рик медленно брёл с кобылой в руках по прогулочным дорожкам. Он не торопился залезать в седло, колени его ныли, словно у старика от резкой перемены погоды, и он надеялся расходиться немного по дороге к полю.
Действительно, смотря на Грацию, он отмечал себе что-то из рук вон необычное в её поведении. Мягкие пушистые уши не создавали живого и активного движения, большие красивые глаза, в которых отражался вид всей окрестности, не были так удивлённо распахнуты, как у всех прочих, ожидающих резвой работы или активного гуляния лошадей. Не чувствовал он и будоражащего адреналина, который бесконтрольно выплёскивался в кровь, стоило ему сесть в седло перед маршрутом, каждый день как в первый раз. Рик подтаскивал Грацию за собой то ли потому, что кобыла никуда не спешила идти, то ли потому, что сам добавил шагу.
Ворота конюшни закрылись за их спинами уже где-то вдалеке. Здесь, на краешке одной из дорожек заканчивался асфальт, зато дальше, утопая в весенней грязи, виднелась только широкая грунтовая дорога, которая и выводила дальше напрямую к кроссовому полю.
Рик столь же степенно, как и делал все прочее в своей работе, даже самые срочные дела, опустился в мягкое, давно уже кем-то обмятое седло. Его протертая коричневая кожа соприкасалась с шершавой леёй темно-синих бридж. Давай, - он несколько раз настойчиво выслал кобылу вперёд прикосновением крепких шенкелей, которые почти свисали с её боков. Танки грязи не боятся. Густая глиняная почва, размытая талым снегом и бесконечно накрапывающими дождями месилась под натиском кованых копыт и превращалась в липкую жижу, схватывающую в свои цепкие объятия и копыта, укрытые неопреновыми колокольчиками до самых пяток, и старые, потрёпанные ногавки разного размера, видимо, собранные с различных наборов впопыхах при переезде кобылы в "Авалон", и даже долетала до чёрного хлопкового вальтрапа, подтянутого к самой холке.
Кобыла шла, увлекаемая всадником к центру клубной территории, за высоким забором виднелись ему уже и широкие укрытые от непогоды целлофановыми чехлами брёвна, и засеки с канавами, и даже широкий, позеленелый пруд, в котором отражалось высокое безоблачное небо.
Клэйтон выцепил из кармана перчатки, которые сразу же на себя и надел, а с локтя снял защитный конкурный шлем темно-коричневого цвета, который хоть и поджимал с затылка, зато прекрасно защищал от ударов. Всё прочее снаряжение всадник решил сегодня оставить нетронутым, всё равно идти по маршруту сегодня было без толку - надо для начала было хотя бы определиться что с кобылой делать и в каком режиме работать.
Он скучающе глядел по сторонам, покачиваясь в седле, и изредка оглаживал своей требовательной рукой сухую шею чистокровки. Туда, девочка, - чуть разворачиваясь корпусом вправо, пересекая забор, Клэйтон заруливал на глубокую песчаную дорогу, идущую бесформенным овалом вокруг всей огромной многокилометровой трассы.
--->Поле для кросса<---