Хмурое, тоскливо серое утро встретило меня легким, накрапывающим дождем. Я открыл глаза, потянувшись всем тело, чувствуя, как затекли на ночь лапы. Тюк соломы, в котором я спал отсырел и не использовался сейчас даже как подстилка для лошадей, но конюх не выбрасывал - это ведь было мое место. Я выбрался из пожухлой травы и поднялся на лапы, встряхнувшись всем телом. Влажная шерсть была тяжелой и противной, топорщилась, словно у какой-нибудь дворняги. Я поднял голову к небу, смотря на хмурые, сизые тучи, что затянули его.
Конец зимы всегда печалил меня - я терпеть не мог раннюю весну. Погода непонятная - то снег, то дождь, постоянная сырость и слякоть, все тает - лапы вязнут в грязи. И ладно бы еще домашние собаки - хозяева всегда их вымоют и высушат, а нам каково? Я вырос в доме, в любящей семье, а потому хорошие условия были мне не чужды. В жизни с человеком были свои плюсы и иногда я скучал по этому. Хотя, грех жаловаться, здесь меня кормили, здесь давали крышу над головой. Вдохнув тяжелый, вязкий воздух и осторожно направился к воротам конюшни, чтобы получить положенную мне еду. Сегодня здесь было мало людей - не многим хотелось потом отмывать лошадей в мойке и сушить потом их шкуры. Да и наверное, мало удовольствия месить копытами грязь в полях. Я и сам с содроганием подумал, что не стоило бы туда соваться. Из леса донесся тоскливый вой, а за ним подпело еще несколько голосов. Я поднял голову, втягивая носом воздух, что доносился из леса. Мокрая шерсть, сильный запах самца вожака, пара различных самок. Запах хвои, дождя и прелой листвы, скрытой под снегом. Холка моя встала дыбом, а уши прижались к голове.
Волки.
Тоскливо и с долей злобы подумал я. Я не раз видел, как этих зверей - огромных и массивных отлавливали, вязали, а потом бросали на ринг так-же, как и нас. Но нет - в отличии от собак они были безжалостны. Дети леса, которые превыше всего ставили свободу, они рвали нас на части, вымещая всю злость и боль. Я никогда не видел, чтобы собака победила волка один на один - обычно их затравливали сворой. Слишком уж изощренные они были противники, слишком умны и слишком сильны. Здесь, на конюшне, близко подошедших волков встречали ружьем. Иногда я задумывался над тем, как они живут. Будучи здесь и изредка слыша их голоса, я вспоминал разговор с матерым волком, запертым в клетке напротив меня. Я тогда спросил его, о его жизни, а он хрипло рассмеялся.
Да что ты знаешь о свободе, домашний пес? Ваша свобода миска каши да теплая подстилка. Ваша преданность окупается цепью, на которую вас сажают. Мы живем свободно. У каждого в стае есть свое место и свое предназначение. Гнал ли ты когда нибудь молодого оленя, чтобы упиться его кровью? Сметал ли лапами росу со свежей травы? Смотрел ли, как резвятся твои малыши у лап матери? Как они растут? Мы живем по законам луны и смотрим на яркие звезды, в поисках ответа. Вся наша жизнь - один сплошной рывок в бесконечность. Солнце греет наши спины по весне, а соленый запах моря щекочет ноздри. Лесной настил пружинит под лапами, когда ночью мы выходим на охоту. А что есть твоя жизнь, Лестат? Бесконечный бой, в котором ты не сдаешься, чтобы сохранить свою жалкую жизнь?
Я видел потом, как его порвали на куски трое питбулей. Я видел, как его кровь стекала по полу ринга, впитываясь в песок. Его глаза, его последний взгляд, был отчасти даже счастливым. Он понимал, что он отмучился.
И ты уйдешь к праотцам, Лестат. Когда-нибудь, даже ты.
Я опустил голову и мелко дрожа подошел к воротам конюшни, в своей печальной задумчивости. Услышав голос, я вздрогнул и подняв голову, угрюмо посмотрел на курившего старика. Тот положил руку мне на спину и я стерпел. Его прикосновения были единственными, которые не раздражали так сильно. Я знал, что он не поднимет плеть надо мной.
- Что Зверь, неспокойно тебе от их песен?
Я навострил уши, прислушиваясь к его голосу. Эх, и откуда он все знал? Отчасти я считал его самым мудрым из людей, с которыми столкнулся по жизни. Он понимал много больше остальных и был похож на старого, мудрого филина, который видит все со своей высоты. В минуты тревоги он всегда мог понять, о чем я думаю. Но он не был мне ни хозяином, ни другом. Лишь стариком, рядом с которым мирно протекало мое время. Я уселся на хмурую землю, снова втянув волчий запах и заскулил. Мне было действительно неспокойно. Они волновали меня, мою душу, но как и любая собака я испытывал к ним ненависть, в совокупности с благоговейностью. Наша вражда была древней, как этот мир. Когда то наши народы разделились. Мы - собаки, выбрали оберегать людской покой, а они остались верны лесу. А после - нас обратили против них. И это положило начало войне, что длилась уже не одну тысячу лет. И продлится, покуда не погаснет солнце.
- Не тоскуй Зверь. Скоро весна и они уйдут вглубь леса, чтобы нянчить волчат. Пусть они не тревожат твою душу.
Я вздохнул и пошел за ним следом, чтобы как всегда поесть. Полная миска горячей каши наполнила мой желудок, снова погнав меня на улицу. Я не любил задерживаться в жилище человека. Всегда было ощущение, что доселе мне не было здесь места. Но и уйти прочь я не мог. Присоединиться к бродячим собакам? Мне и там места не было. По мне уж лучше так - охранять территорию и следить за тем, что происходило вокруг. Так и сейчас я отправился в обход, попутно подмечая все изменения. На автостоянке, по которой я проходил припарковалась машина и две девушки вышли из ярко зеленой шевроле. Я знал их - вечные подруги у каждом из которых по три лошади. Они часто уезжали в поля или выводили всех своих подопечных в левады сами. К ним претензий не было. Вот раздался стук копыт и мимо меня прошагала вороно-пегая кобыла, которая пахла костром и лесом. На ее влажной шкуре блестели капли дождя, а верхом на ней сидел паренек, что работал у нас конюхом. Следом за ним выскочила и овчарка, которая раньше жила вместе со мной на конюшне. Правда, в отличи от меня, она спала в помещении. Без нюха, брошенная, она обрела свой дом в самом сердце леса. Я поздоровался с ней кивком головы и вместе со своим человеком, собака растворилась в утренней дымке.
А я отправился дальше, попутно думая о том, что наверное, никогда уже не смогу сосуществовать рядом с человеком. Не смогу доверять, не смогу сдержать злобу. Я подошел к краю поляны и собрался было идти обратно, как вдруг ветер донес до меня незнакомый запах. Запах леса, запах дождя и снега, и совсем немного - крови. Моя холка вздыбилась, а клыки сами собой оголились. Здесь был чужой и он подбирался к моей территории. И пусть судя по запаху, это была самка -я не намерен делать различий. Трусцой, низко пригнув голову к земле я направился к белеющему на поляне пятну. Я приближался, ускоряясь, но самка не стремилась убегать. Ее запах был слишком непонятен, слишком странен, непривычен. Она пахла лесом и свободой, так не могла пахнуть собака.
Волчица.
Мелькнула мысль у меня в голове и на краю поляны я резко остановился. Моя шерсть все еще стояла дыбом, губы были лениво ощетинены, но я не стал нападать на нее сразу. Она находилась на границе территории - своей и моей. Напасть сейчас не было причин. Я втянул носом ее запах, увидел оскал на ее морде. О - она тоже не собиралась сдаваться без боя, в случае чего. И на самом деле не думаю, что я мог бы выиграть. Волки, даже самки отличались недюженной силой. Даже в случае своей победы, прожил бы я после не очень долго. Я поднял глаза выше и потерялся. Ее глаза - я никогда не видел таких глаз у собак. Небесно голубые, словно лед, покрывающий озеро в мороз. Они блестели на ее белоснежной морде, словно драгоценные камни из под снега. И вся моя агрессия растаяла, словно дым, улеглась на загривке шерсть.
- Находиться здесь опасно.
Проворчал я, поднимая голову. Я был выше, но не так массивен. А может и она казалась такой, толлько из-за длинной шерсти - я не знал.
- Как волчица забрела так близко к человеку?
Спросил я, ожидая ответа.